Гибридная война - определение и призыв к действиям - Last Day Club

Комментарий переводчика: данный материал построен на основе отчёта НАТО от 2015 года и статьи «Гибридная война» из Yale Review (факультет международных исследований), написанной в 2018-м году Генри Соку-Зимером.

Гибридная война: определение и призыв к действиям

Если бы кто-то решил поделить насильственные конфликты на две категории, то с одной стороны лежала бы традиционная, или “конвенциональная война”, а с другой ее полная противоположность — “нетрадиционные боевые действия”. Традиционные сражения ведутся между профессиональными армиями и в целом подчиняются динамике классической военной теории; в то время как «нетрадиционная» война представляет собой своеобразный мир партизанских боев и мятежей, где даже самые могущественные из обычных боевых сил могут столкнуться с небольшой, плохо вооруженной и организованной группой идеологически мотивированных боевиков.

Это разделение обязательно сглаживает важные аспекты войны и ее многочисленные формы; однако достаточно дать общий обзор дихотомии, присутствующей в сознании многих стратегов и государственных деятелей. В мире исследований безопасности по этой дилемме по-прежнему ведутся серьезные дебаты, которые с точки зрения США можно сформулировать как вопрос: «Китай или Ирак?». Чиновники из министерства обороны Соединенных Штатов и политики должны решить для себя: стоит ли готовить США к войне против современных традиционных противников, обычно представляемых как Китай или Россия; или же Штатам важно накапливать опыт борьбы с повстанцами в ожидании все более хаотического мира, в котором все надежды могут сравняться с прахом и страна может пострадать от угрозы, таящейся в международном терроризме. Однако такое разделение не совсем адекватно отражает мир боевых действий, как кажется на первый взгляд. Нельзя просто смотреть на будущее военных действий с такой точки зрения, будто это — бросок монеты на удачу “традиционный или нетрадиционный конфликт?”. Делая так, мы забываем о том, что имеется и третье измерение, так называемая “гибридная война”.

Гибридная война занимает неудобное промежуточное положение между обычной и нетрадиционной войной, смешивая элементы обоих в своем ходе. Гибридные войны — это, в широком смысле, конфликты с участием одного или нескольких негосударственных субъектов, которые, тем не менее, обладают атрибутами, свойственными вооруженным силам государств. Часто гибридные комбатанты имеют поддержку какой-либо иностранной державы, которая снабжает их деньгами, оборудованием и, в некоторых случаях, обучает войска. Эта комбинация создает боевую силу, способную вести боевые действия на современном поле битвы, в то же время существуя вне оков законов и доктрин, которые сдерживают вооруженные силы государства. 

Сам термин «гибридная война» был популяризирован в лексиконе военной теории, чтобы описать конфликт 2006 года между Израилем и организацией Хезболла.

Несмотря на высокопрофессиональную и тщательно модернизированную армию Израиля, израильские силы обороны в целом не смогли достичь своей цели — разоружить террористическую организацию, лишив ее запасов ракетного оружия. В конечном счете, войска Израиля были выведены из зоны боевых действий и начались переговоры по прекращению огня (которые проводились в соответствии с резолюцией ООН). Такое прекращение военных действий позволило Хезболле провозгласить свою победу.

Важнейшим элементом срыва военной кампании Израиля в Ливане была его неподготовленность к столкновению с гибридным противником, способным бросить вызов традиционным военным возможностям. Привыкшие к нетрадиционным боевым действиям во время палестинских восстаний во время Второй интифады, войска Армии Обороны Израиля фактически были не готовы к проведению военных маневров, необходимых для победы над высокоорганизованными и хорошо экипированными силами противника. Тем не менее, в то время как Хезболла вовлекала израильские силы в обычные сражения, эта группа одновременно использовала и совершенно нерегулярные стратегии, включая размещение сил в городах и крупных населенных пунктах, чтобы свести на нет преимущество израильской огневой мощи (войска не стали бы наносить удары по городам, имея высокий шанс навредить мирным жителям). Таким образом, негосударственный субъект, традиционно классифицируемый как террористическая организация, продемонстрировал поразительное сочетание подобной государству военной организации и тактики негосударственного мятежа.

С 2006-го года возник ряд конфликтов, которые можно отнести к категории гибридных войн. Возможно, самым заметным организатором гибридных войн была Россия, которая впервые применила эту концепцию в Грузии в 2008 году, а затем и на Украине после смещения Виктора Януковича (президента, который не скрывал свою симпатию к России) в 2014 году. Россия также сыграла ключевую роль в расширении концепции гибридной войны. Так гибридная война теперь — война, включающая также кибер- и медиа-атаки. Так называемая Доктрина Герасимова, названная в честь российского генерала Валерия Герасимова, определяет способность влиять на народные мнения и мысли в государстве как новое измерение военной мощи. Эта политика широко применялась в «ближнем зарубежье» России — в Балтике, на Кавказе, на Украине и в Польше.

Также есть предположения о том, что такая гибридная война имела место быть и на выборах в Соединенных Штатах, проходивших в 2016-м году.

Доктрина Герасимова иллюстрирует центральную идею гибридной войны о том, что любое доступное средство применения силы принуждения является областью, готовой к использованию гибридным комбатантом. В то время как обычные подразделения на поле боя ведут войну на линии фронта, армии интернет-троллей, хакеров и сочувствующих, объединенные в сеть через международные границы, могут провести хитрую информационную кампанию, чтобы подорвать народную волю и распространить разрушительную дезинформацию.

В ответ на заявления о новой эре гибридной войны ряд уважаемых теоретиков отреагировал скептицизмом. Говорят, что за всю историю военные искали самое слабое звено вражеских сил и били по нему. Гибридная война с её упором на разрушение информации и бои, ведущиеся в различных спектрах — это всего лишь продолжение этого принципа, только немного переделанное для продажи книг и написания громких заголовков. Кроме того, если гибридная война может быть определена как любой конфликт, который сочетает в себе традиционные и нетрадиционные элементы, этот термин может применяться практически к любому конфликту. Хотя это больше проблема самого определения, такой подход игнорирует вопрос об участниках, которые действительно определяют свою войну как гибридную. Но интересным остается то, что на недавнем мероприятии, спонсируемом НАТО и организованном Атлантическим советом, участниками было сказано, что «не существует согласованного определения терминов, связанных с гибридной войной». Другими словами, 28 членов Североатлантического альянса не могут договориться о четком определении границ такого феномена.

Как говорилось ранее, традиционные войны обычно ведутся государственными армиями, а нетрадиционные — негосударственными субъектами. Гибридные же, в свою очередь, объединяют эти две формы в виде негосударственных субъектов с возможностями, свойственными государственным военным силам. 

Гибридные противники — это не просто мятежники, они имеют организационную структуру и ресурсы для борьбы с крупными государственными вооруженными силами на поле брани, однако они не стеснены традиционными соображениями государственной стратегии. Потеря города или захват территории, даже поражение в бою не являются решающими в уничтожении гибридного врага, который может искать убежище среди населения, следуя более надежной тактике нетрадиционного боя.

С точки зрения прав человека гибридные войны открывают двери для ряда потенциальных злоупотреблений в военное время. Когда российские войска снимают свои идентификационные символы с военной формы перед походом в Крым, они обходятся без правил, введенных в отношении государственных вооруженных сил. Они пользуются как международным правом, так и внутренними кодексами поведения. Такие военные силы якобы имеют равные полномочия, чтобы действовать в качестве фронтовых боевых сил, и как диверсионная группа. В то же время сохраняется непрозрачность между их действиями и государством, которое выступает в роли их спонсора.

Гибридные войны все чаще доминируют в современной обстановке безопасности как с точки зрения их частоты, так и угрозы, которую они представляют. Современные технологии от беспилотников до социальных сетей и Интернета предлагают гибридным комбатантам множество нового оружия, которое можно добавить в арсенал. Кроме того, поскольку гибридные комбатанты демонстрируют свою эффективность в разрушении обычной военной мощи, другие страны могут начать применять аналогичные методы для своих собственных военных сил.

Таким образом, другие виды конфликтов могут становиться все более и более гибридизированными, что усложняет вопрос о Китае или Ираке, поскольку различия между ними начинают стираться. В Ираке боевики Исламского Государства* и курдская пешмерга сталкиваются с использованием оружия и транспортных средств, произведенных в США; порой их маневры имеют поразительное сходство с обычными сражениями. Одновременно Китай воспользовался разрушительной силой кибер-оружия, наращивая свои возможности в этой области быстрыми темпами. Попытка вписать любой случай в строго традиционную / нетрадиционную дихотомию чреват риском того, что вы можете упустить из виду решающий фактор — стратегические и тактические нюансы, которые могут оказаться дорогостоящими ошибками.

Несмотря на все различия, гибридная война не меняет природу самой войны. По своей сути, война остается воплощением насилия, вернее, с хорошей вероятностью его применением в политических целях. Гибридизация, тем не менее, существенно меняет ход современной войны, она требует, чтобы государства учитывали необходимость как для обычных, так и для нетрадиционных инструментов и тактик. Этот синтез не будет легким, даже самые великие командиры изо всех сил пытаются вести только один вид войны, не говоря уже о двух типах одновременно. Тем не менее, более тщательное изучение того, как ведутся гибридные войны, может дать ценную информацию для лучшего понимания обычного, а также нетрадиционного боя.


* — Исламское Государство (ИГ) — террористическая организация, чья деятельность запрещена на территории России, стран СНГ, Европы, а также в США.

От редакции

Как уже уточнялось выше в «комментарии переводчика», данная статья основана на докладе НАТО и одноимённой заметке в YRIS. Неудивительно, что с точки зрения американцев именно Россия — империя зла и корень всех бед в мире. А сами американцы — ослепительно белые, исключительно пушистые и несут добро и свет демократии в каждый уголок нашей планеты. В том числе — в упомянутое выше «ближнее зарубежье России».

Однако возникают вопросы — почему в оригинале ни слова не сказано про Афганистан, Южную Америку, недавние события в Венесуэле и Гонконге, а Иран показан как рассадник терроризма? Ответы, казалось бы, очевидны, но не для всех… В любом случае, в переводе мы сохранили все названия, события и тезисы из оригинала. Чтобы пытливый читатель мог сам критически оценить ситуацию и поразмыслить, где же истина?

Оставьте комментарий