Роман-боевик «Партизан. Защитник Государства» // Кирилл Кащеев

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

29. Сиськи

Пробуждение было приятным, не в пример предыдущему. Во–первых я проснулся сам, без пинков, тревог и даже без будильника. Во–вторых я выспался и чувствовал себя вполне бодро. И самое главное — первое что я даже не увидел, а почувствовал раньше чем раскрыл глаза — были сиськи. Голые женские сиськи размера два с половиной, белого цвета, с нежно–розовыми ареолами и бордовыми сосками, принадлежащие Юле Ивановой, студентке четвёртого курса лечебного факультета Городского Государственного Медицинского Университета. Я лежал, зарывшись в них носом, на чистой простыни, приличной кровати, укрытый одеялом. Вполне тривиальным, синтепоновым, ни разу не космическим.

Юля ещё спала, и я осторожно, чтобы не разбудить её раньше времени, вытащил из–под девушки руку с часами. Рука ощутимо затекла, и по ней побежали невидимые гномики с иголками на обуви, сигнализируя о восстановлении кровообращения. Часы же показывали почти десять утра, а значит спал я часов шесть, а то и все семь. Проведя мысленную ревизию своего тела, я сделал вывод, что поход в уборную вполне можно отложить минут на сорок, когда уж совсем припрёт, а сейчас для члена есть занятие поинтереснее.

Никуда тянуться было не надо, я и так вплотную, так что начал я с поцелуев. Очень нежно коснулся губами кожи между холмиками, потом поцеловал левый сосок, правый… мои руки тем временем ласково гладили плавные изгибы её бёдер. От моих действий девушка начала медленно просыпаться. Убрав одеяло в сторону, я спустился ниже, стараясь быть как можно нежнее. Юля застонала. Её руки обняли мою голову и прижали сильнее. Я тихо зарычал, стоны усилились. Провёл ногтями по бёдрам девушки, вызывая мурашки и ответные царапки. Сжимаю пальцами её задницу, и мою голову тянут наверх. Мы целуемся, а я вхожу, вызывая тихий вскрик. Юля необыкновенно ласкова, хотя обычно любит погрубее, да и я тоже. Но сегодня нам обоим хочется иного, быть может последние события наложили отпечаток? Губы девушки что–то беззвучно шепчут, и тут её накрывает первый оргазм. Быстро она…

После второго раза Юлька неожиданно перевернула меня на спину и села сверху. Её движения были медленны и нежны. Это была не страстная львица Ляйсан, а нежная домашняя кошечка Юля. Происходящее меня сильно заводило, и я несколько раз порывался перехватить инициативу в свои руки, чтобы прекратить эту сладкую пытку, повысить интенсивность движений, но всякий раз натыкался на мягкое сопротивление и уступал.

Так продолжалось ещё минут пятнадцать, под конец я рычал и хрипел не только от подступающего финала, но и от того, что на клапан давило всё сильнее. Мой оргазм совпал с её третьим, я едва успел вынуть.

Резко сбросив девушку с себя, я побежал в туалет, благо он был в номере, а не на этаже.

— Уууууффффф… — изданный мною звук был чем–то похож на вой, и процесс мочеиспускания принёс мне удовольствия едва ли не больше, чем оргазм, полученный только что. Хотя и гораздо меньше, чем вид блаженно растёкшейся на кровати Юли. Мужчина порадуется ровно на столько, на сколько порадуется женщина. К сожалению, или к счастью, но это так, и на этом, в сущности, и построены взаимоотношения мужчины и женщины. И глуп тот, кто этого не понимает.

Прополоскав в умывальнике своего поникшего друга, и высушив его бумажными полотенцами, я вышел из сортира вполне довольный собой и бухнулся рядом с подругой.

— Кстати, доброе утро, — сказал ей я.

— Доброе, — она сладко потянулась и озарила меня улыбкой. — В душ идёшь?

— Нееет…Надо немного отдышаться, в себя прийти. Иди ты, только дверь не закрывай.

— Ладно, — она снова улыбнулась, и бодро соскочила с кровати.

Женщинам секс, и оргазмы в частности, придают сил, а не отнимают их, в отличии от мужчин. Именно поэтому женщину так тянет поговорить после, а мужчину — отвернуться и уснуть. Мужчина устал, женщина зарядилась. Одно из десятков, если не сотен и не тысяч отличий Марса от Венеры.

Провожая её ладный стан в дешёвую душевую кабинку из матового поликарбоната, я сам себе усмехнулся. Марс, бог войны. Прям про меня. Правда бог из меня вышел бы такой себе. На бога я не тянул. Даже на лейтёху, только из учебки, с трудом пережившего свой личный бой, и то — с натяжкой. Или я прибедняюсь?…

Так, теперь за телефон. Надо разобраться, что у меня вчера получилось. Если судить по первой странице Яндекса, то получилось всё: новость «Обращение командира Городского ополчения к властям» висела вторым номером сразу под красным обновляемым заголовком о происходящем в Городе. В новости давалась прямая ссылка на ютуб, что ж, перейдём, нам как раз по пути. Платформа выдала предупреждение «шок контент». Что ж, ожидаемо, хотя ничего шокирующего там нет. А что говорит статистика? А статистика говорит, что через пару часов после публикации видео побывало в топах, причём, судя по всему, на самом верху. Но недолго. Меньше часа. То ли от реально большого числа переходов, то ли алгоритмы гугла решили, что видос от протестунов и носит антигосударственный характер. В общем–то я рассчитывал именно на это, когда писал заголовок и хэштэги. Но около двух часов ночи к видео подтянулись хохлы первого порядка, дочери офицеров, с ботоферм, и закидали видео жалобами, дизлайками и хейт–комментами. Ещё через двадцать минут подтянулись хохлы уже второго порядка, из администрации площадки. Они вычеркнули видео из топов, сняли монетизацию с канала (на котором ровно одно загруженное видео за семь лет) и поставили клеймо «шок контент». Удалить, видимо, или не хватило яиц, или уже не имело смысла: оно завирусилось и в других соцсетях. Кстати как там они? Что там в одноклассниках, вконтактике, телеге?

— Шлёп! — в меня прилетает мокрая тряпочка. Разворачиваю, понимаю, что это Юлины трусики, и осознаю, что отвлёкся от действительно важного на какую–то мелочную фигню. Для меня тут представление показывают, вообще–то. Сам же просил не закрывать дверь.

Я поймал слегка насмешливый взгляд девушки и спешно отложил телефон, сложив руки на животе. Весь внимание.

Юля ещё раз улыбнулась и повернулась спиной, дав мне насладиться зрелищем её ромба Михаэлиса на пояснице. Медленно нагнувшись, она взяла с полочки пакетик с разовой порцией геля для душа. Всякое её движение было медленным и грациозным. Сейчас, когда я испытывал состояние временной половой дисфункции, эти движения, да и само зрелище целиком, вызывали во мне истинное эстетическое наслаждение.

Кто–то ловит кайф, рассматривая картины Корреджо или Рубенса (по вкусу), кто–то — созерцая статуи Венеры в музеях Европы. А я вот — нахожу прекрасное рядом. Живое и горячее. Да, если приглядеться, на Юлькиной жопе, сблизи, можно увидеть бледные растяжки. Её сиськи, на которых я так сладко спал, не идут ни в какое сравнение с молочными дойками черноокой красавицы Ляйсан, идеальными в своём четвёртом с полтиной размере. Но это и не две виноградины на гладильной доске, как у Софьи. Правда Софью раздетой я так и не увидел (сам же вчера отказался, собственно), но мой довольно приличный опыт подсказывает мне, что там и единичкой не пахнет. А Юлька вот — двойку с мелочью медленно губкой намыливает, ещё и водичку специально похолоднее сделала наверное: вон как сосок стоит, глаз выбить можно. И ей не придётся, как Лясе, через десять лет заправлять грудь в трусы. Или как у Сони, после первых же родов, она не превратится в отвратного вида лысые уши спаниеля. Нет, староста конечно же вставит импланты, но всё же…

Хорошая у меня Юлька. Во всех отношениях хорошая. Но люблю я Софью. Ничего не могу с этим поделать. Не смотря ни на довольно странное наваждение с Ляйсан, ни на ту ссору, что была вчера вечером. А ведь это была ссора. Зверская. Круче чем все истерики, что мне закатывала Рыжая Сука, вместе взятые. Просто как человеку взрослому, ей не понадобилось орать, и швырять мне в голову лопнувшие от этого ора стаканы, чтобы дать мне понять, чем и на сколько она считает себя оскорблённой. Ей хватило для этого одной фразы в спокойном тоне. Надеюсь, и мне удалось симметрично донести до неё свою позицию. Если да — мы помиримся, и всё у нас будет хорошо. Если нет… Ну значит, я опять буду выть, лупить кулаками бетонную стену, пачкая хозяйские обои кровью. Было со мной такое в семнадцать дет, из–за девушки по имени Нелли. Что она, что Софья — это то самое, лучшее, которое враг хорошего. Такого хорошего как Юля, моя самая верная любовница. Как–то однажды я так её назвал. Остальные девушки приходили и уходили, а Юлька вот, уже несколько месяцев пару раз в неделю просыпается у меня, и даже не пытается компостировать мне мозг. С ней я всё равно чувствую себя одиноким, просто это чувство ощущается не так остро, как с другими. Согреть меня одним взглядом, как Софья, она конечно же не может. Это минус. Но и заморозить — тоже. И это — большой плюс.

Девушка в душе встала под струи, запрокинув голову, и отбросив назад волосы, как в рекламе шампуня. Вот только я имел возможность лицезреть всё целиком, а не только голову и спину, пусть и не в slow–mo. А потом она повернулась. Наблюдая за тем, как мыло стекает с бордовых сосков и с гладко выбритого треугольника внизу живота, я почувствовал, что эстетика уже как–то отходит на второй план. Временная половая дисфункция проходит. Я прыжком поднялся с кровати и в два шага оказался в душевой.

После, дав Юле кратко ополоснуться, я выгнал её из кабинки и закрыл дверь. Полуторачасовой отпуск кончился, надо было быстро привести себя в порядок и идти делать то, ради чего я вообще добирался в Красный. Тщательно вычистил зубы, дотошно побрился (хотя, вроде бы и не нужно было ещё), помыл голову с мудями и вышел.

— Есть будешь? Твой отец вчера всучил мне денег, хватит чтобы продлить номер ещё на сутки, и на заказ еды останется на пару раз.

— Отец? Ах, да… Илья говорил мне, что вы виделись. Что говорил?

— Да ничего особенного, в общем–то… — Юля почему–то смутилась, будто хотела о чём–то умолчать. Фиг с ней. — Дал денег, посоветовал позвонить родителям и ушёл. У них там конфликт какой–то был… Кстати, он просил меня позвонить ему, когда ты появишься.

— Позвони… — это похоже на моего отца. — А ты случайно не знаешь, Степана в какую больницу положили?

— Степана? Не знаю. Я слышала, Алексея какого–то во вторую больницу положили, в травматологию в коридоре, — она наморщила лобик и посмотрела на потолок, вспоминая вчерашний разговор. — А кто этот Алексей? Твой друг? Что с ним?

— Степан — это позывной Алексея. Он мент бывший, дядя Стёпа, типа. Да, друг. По голове получил позавчера здорово.

Безразлично кивнув головой, Юля спросила то, что её на самом деле мучало:

— А с тобой–то что? — она взглядом указала на мою правую руку, которой я уже завязывал шнурки.

— Удар арматурой. Кость цела, и даже почти не болит, хотя вчера казалось, что от боли глаза лопнут, — я выпрямился и прошёл к ноуту, выдёргивая из слота карту памяти.

— Как же ты так? — она наблюдала за тем, как я одеваюсь, как будто бы с тем же выражением лица, что и я за её мытьём.

— Подробности лучше не узнавай. Тебе же спокойнее будет, — я мысленно пробежал взглядом внутри себя, проверяя, всё ли взял. Да у меня и вещей–то, впрочем… Лопатник с документами, телефон, карта памяти, да «Крыса» — всё на месте. — Ладно, я ушёл. Когда буду — не знаю, если что — позвоню. И да, дай мне денег немножко, а то у меня совсем нет.

— Там, в сумочке возьми, — она указала взглядом на вешалку.

Я снял сумку и подал ей:

— Ты же знаешь. Я не лазаю по чужим карманам и сумкам.

— Фу, какой ты нудный, — наморщила она носик, и протянула мне тысячу. — Хватит?

— Думаю да, вполне, — я кивнул и развернулся к выходу.

В дверях меня догнал её вопрос:

— Чем тебя кормить, когда придёшь?

— Придумай что–нибудь сама, — сказал я и вышел вон.