Роман-боевик «Партизан. Защитник Государства» // Кирилл Кащеев

26. Реорганизация

— Вышка–Главному. Отбой. Это свои. Приём.

Мы покинули медпункт, и быстрым шагом направились навстречу Илье.

— Странно. Машин же должно быть две. Что–то случилось, — заметил Ландыш.

— Похоже на то, — наши шаги как–то сами собой стали шире, а вскоре вообще превратились в бег.

— Здесь Абзац! Медиков к выходу! В машине, возможно, раненые!

Когда мы добежали до ворот, то увидели Илью, вылезающего из–за руля броневика. Живого, здорового, злого как дьявол. С другой стороны, вылез Аргон. Тоже живой и здоровый. И всё. Больше никто из машины не вышел.

Илья со всей дури захлопнул дверь «таблетки», и перепрыгнул через деревья за́секи. Я взял под козырёк каски, которая как–то сама оказалась у меня на голове.

— Товарищ командир…

— Отставить. За мной, — обрыв был резкий, перебивающий всё желание задавать вопросы.

— Всем партизанам собраться на совет в штабном боксе. Гражданских не брать, — ярость вечно спокойного Мрамора была почти осязаема. Впрочем, обилием вооружённых автоматическим оружием мужчин и весьма мощной фортификации внутри и вокруг кооператива Илья как будто не был удивлён. Мне оставалось только продублировать приказ в рацию.

К моему некоторому удивлению, он пришёл не к нашему базовому гаражу, а к тому, в котором мы собирались с утра. В котором не так давно Ляйсан кормила меня кашей. Шагнув внутрь, Илья шумно втянул носом воздух, и злобно глянул на меня. Ничего не сказал, просто молча распахнул ворота, чтобы выветрить наши феромоны.

Бамбук, умница, притараканил и столик, и ноутбук, и светодиодную версию «летучей мыши» на батарейках. В руках у Ляси в гараж вплыла стопка тетрадей с документацией ополчения. Когда все партизаны и Ляйсан обступили наконец стол, Илья заложил руки за спину, и начал.

— Товарищи бойцы, прежде чем принять ваши доклады о состоянии дел, хочу первым доложить о событиях, имевших место в городе Красном во время нашей поездки. Наш конвой добрался до места без происшествий. Но по прибытии на место, бойцы, ехавшие в конвое, отказались возвращаться в пункт временной дислокации и продолжить выполнение планируемой задачи. Иными словами, они дезертировали из отряда в военное время. Исключение составили только Виктор Хегай и Соли Иванович Худайберды. Последнего я демобилизовал по состоянию здоровья, и мы вернулись в расположение. В связи с этими событиями, я поднимаю на голосование вопрос о роспуске отряда, в связи с невозможностью выполнения поставленных задач текущими силами и моей личной профессиональной непригодностью. Кто за?

Оппа! Да командира неслабо шандарахнуло. Непохоже это на него. Ну ничего, мы тут специально для этого и сидим.

— Ат–ставить голосование! — рявкнул я, раньше, чем кто–то успел что–то сказать. Опешили все. Раньше я себе такого не позволял.

— Аркаш, закрой–ка ворота. Тут все свои, и нечего кому–то ещё слышать то, что будет сказано, — пользуясь эмоциональным замешательством со стороны Ильи я взял руль в свои руки.

Когда дверь ворота оказались плотно запечатаны, и мы погрузились в полумрак, слабо разгоняемый светом настольной лампы и экраном лэптопа, я обратился к Илье:

— Командир, давай я расскажу, как было дело? Первой снялась Саша. У неё трое детей. И ты даже не стал ей препятствовать. Возможно, сам первый предложил ей остаться. С понтом чтобы типа она отказалась и на жлобе продолжила воевать. А она возьми да согласись. Потом выступила Леди. Заяц пытался остаться, но жена на него рявкнула, и он переобулся в воздухе. Точнее даже не рявкнула. Хватило взгляда. Степан у нас и так из отряда выбыл по ранению. Отец Влада в отряде не состоял, остальные — просто гражданские. Так кто дезертировал? Окта, Заяц и Леди? О том что с ними всё будет именно так, я тебе сказал с самого начала. Только ты слушать не захотел, сказал напраслину возвожу на людей. Заяц же свой в доску, одноклассник, почти сват–брат. А он — каблук каких поискать. Я прав?

— Прав, — злость Ильи никуда не делась, заставив его набычиться, — дальше что?

— А то, что ничего непоправимого не произошло. Ты сейчас просто психуешь от того, что в человеке разочаровался, — на этом месте я сбавил тон, и продолжил, уже с менторскими интонациями. — В связи с этим, и с событиями, которые произошли на базе в отсутствие командира, я считаю целесообразным реорганизацию партизанского отряда в Прясьвинское Городское Ополчение, с сохранением властных полномочий в руках капитана Артюха, Ильи Никитича. Вот ЭТОТ вопрос на голосование и выносим. Кто за?

Руки подняли все, как ни странно. То, что у Никитича маленько снесло крышу, поняли все, и нарушение субординации с моей стороны возражений не вызвало.

— Блядь… — редкий случай, когда Командир матерится, не то, что я, сапожник.

Поискав взглядом, Мрамор нашёл что–то подставить, и сел за стол. Сложил руки в замок, и с минуту молчал. Мы терпеливо ждали.

— Ну… Хорошо. Докладывай, что произошло в моё отсутствие. Замполит…

Последнее слово он произнёс с какой–то странной интонацией. Не то и иронией, не то подразумевая, что, мол, не зря именно я — замполит.

В течении пяти минут, подробно и обстоятельно я описывал события последних нескольких часов, не исключая результат допроса пленного бармалея и собственного срыва. Ещё десять минут Никитич листал журналы с документами. Удовлетворённо хмыкнул, прочитав мой приказ о водоснабжении и изготовлении бутылок с зажигательной смесью, и помрачнел, когда дошёл до наградного листа на погибшего мальчонку.

— Значит так… В связи с последними изменениями, нужно скорректировать и задачи, которые перед нами стоят.

— Да, и для этого неплохо было бы знать обстановку. Что имеем мы, я доложил, — моё замечание было уже на грани, но Илья уже успокоился и пришёл в себя.

— В Красном разворачиваются войска Росгвардии, стягиваются отовсюду. Много техники, беспилотники, роботы разминирования. Трассы вокруг Города перекрываются, въезжающие не выпускаются, выезжающие — тщательно проверяются, досматриваются и допрашиваются об обстановке. Просёлки не перекрыты, но только пока. Мы возвращались через лес, по навигатору. Так что, если кто–то ещё хочет вывезти родных согласно старому плану — это необходимо сделать максимум до темноты. По моим прикидкам кольцо замкнут наглухо часов через пять, максимум — шесть. Потом кольцо начнёт сжиматься, и войска начнут возвращать Город под контроль государства. Какие будут мнения?

Бамбук поднял руку:

— На мой взгляд, мы сейчас уже очень неплохо закрепились и нам, и нашим близким ничего существенно не угрожает. По крайней мере, сидеть здесь, под защитой вооружённого ополчения ничуть не опаснее, чем передвижение на машине со следами боя на расстояние в сотню километров, если считать со всеми петлями, с перспективой нарваться на мину или засаду из заблудших зеков или абреков. Да, у ополчения плоховато с продуктами, но своих накормим без проблем. А на крайний случай — от одного–двух дней голодания ещё никто не умер.

— Кто–то не согласен? — Илья обвёл взглядом собравшихся.

А чего тут не согласиться? Все лишь закивали.

— Тогда принимается. За одним исключением. Уезжает Юрий с Софьей, причём в самое ближайшее время.

Ночью, от противоположного пассажа я охуел так, что согрелся. Сейчас я охуел так, что по телу прошлись мурашки, а в кишках плеснуло жидким азотом.

— За что, командир?!

— За то, что тебя здесь вообще никогда не было, придурок. А раз тебя здесь не было, значит ты никого не убивал и не калечил. Кроме того, я не желаю, чтобы здесь более находилась твоя Софья. Её я отныне воспринимаю как вредный и дестабилизирующий фактор. Вольно или невольно, но исходя из твоего же рассказа она уже дважды крупно напакостила всем. Первый раз — уйдя в закат и нарвавшись на неприятности с мартышками, а второй — когда своим криком не дала тебе убить главу диаспоры. Думаю, все понимают, что из–за этого ты отпустил живого свидетеля, и это тебе может аукнуться лет на десять, и это не самый худший из сценариев, — Никитич ещё злился, и вполне оправданно.

Я молча обтекал. Крыть было нечем.

— Кроме того, у тебя будет ещё одна миссия. Её обсудим несколько позже, когда решим остальные проблемы, и начнём собирать тебя в дорогу. Кстати да, на, забери — Мрамор слазил в карман и выложил на стол мой телефон, — всё в порядке, — он кратко зыркнул на Лясю, и продолжил: — друг твоего отца до места добрался, я их даже состыковал в Красном. Можешь не переживать.

— Спасибо, — мне оставалось только кивнуть.

— Теперь обсудим варианты дальнейшей экспансии, — Илья подтянул к себе ноут, и открыл карту микрорайона.

Очень быстро на ней появилось несколько зон, вылепленных красным цветом, контролируемых противником, и одна зелёная — кооператив. Зелёная почти соприкасалась с одной из красных — стройкой.

— Думаю стоит начать с вот этого двора — Илья ткнул курсором в область на карте — он ближайший к нам, метров четыреста всего. Окружён шестью домами о девяти этажах. Проезды между домами небольшие, контролировать удобно. В этом доме — пятёрочка. Кто–то из работников наверняка живёт поблизости. Попробуем провести опрос и заставить работников открыть магазин, если его ещё не разграбили. У людей появится возможность купить продукты, а значит — кусочек былой, стабильной жизни вернётся. Поддержка населения мгновенно подпрыгнет до небес. Безо всякой махновщины.

— Электричества же нет, Илюх, — это Ваня вступил.

— Да там много не надо. Один компьютер запитаем от машины, да и хватит. Эх, жаль матюгальника нет у нас, по квартирам придётся ходить…

— Зачем ходить? Обращение запишем, найдём в кооперативе какого–нибудь адидасика на раздолбанной «четырке», в которой автозвука стоит на сумму втрое больше стоимости тачки, и будем проигрывать в центре двора. Стёкла звенеть будут.

— Хорошо, займись этим пока, Вань. Текст примерно такой: мы — народное ополчение, набираем вооружённых граждан с личным зарегистрированным оружием с целью защиты населения от интервентов. Те, кто готовы отстаивать свою свободу, честь и жизни своих близких с оружием в руках — выходите прямо сейчас, с оружием и документами. Кто без оружия, но тоже хочет помочь — тоже выходите, работу найдём на общее благо. Остальные пускай хотя бы по возможности помогут бакалейными продуктами, бензином, патронами, рациями, аптекой и всяким таким. Сформулируй красиво, и запиши на диктофон. Вестового отправь искать автозвук. Можно даже две машины.

— Понял. Я пошёл?

— Да, ещё вставь где–нибудь, что у нас есть врачи. Это важно. Всё, иди, — Илья махнул рукой, не отрываясь от экрана, — продолжаем вот этим и этим дворами, кооператив окажется в центре, и тревожная группа с автоматическим оружием и на броне по тревоге сможет выдвинуться куда нужно в течении пары минут. Нужно выделить три–четыре тревожных группы человек по десять, в полной боевой. Это на тебе, Влад, займись. Бойцы и транспорт, с запасом на всякие непредвиденные случаи. Выполнять.

— Есть! Разрешите идти?

— Разрешаю бегом, — да, эту фразу я подрезал у Никитича, когда мы только познакомились.

— Ляйсан, ты в ближайшее время будешь эксплуатироваться по прямому назначению, как фельдшер скорой помощи. Как только мы запустим нашу экспансию, сразу полетят со всех сторон жалобы на обострившуюся хроничку. Подготовься к этому. Реквизируй транспорт, составь перечень лекарств, какие нужно искать среди пожертвований. В общем ты лучше нас всех знаешь, что от тебя потребуется. Тоже иди.

— Ушла, — девушка согласно кивнула и вышла вон. Распоряжение не было для неё сюрпризом.

— Аркадий, ты, как самый старший, самый бородатый и внушающий больше всех доверия — поедешь главным вербовочной группы. Заодно объясните там с Бамбуком тупым цивилам, как срать, когда унитаз не работает, и как готовить на улице, при этом не спалив половину района. И не забудьте в красках продемонстрировать бармалейское нападение на кооператив, которое сегодня было.

— Понял. Могу идти? — он тоже кивнул каской.

— Да, давай.

— Витёк, — Илья поднял глаза на Аргона, — я сейчас Юру буду готовить к рейду и выдавать задания. Подготовь пока машину. «Таблетка» пока понадобится нам самим, «Ниву» мы с тобой оставили в Красном, найди и подготовь замену. Лучше всего — тоже короткую 4х4. Если нет, то какой–то другой более или менее компактный внедорожник. Договорись с владельцем под наши гарантии, напишите сразу доверенность на Юру. На два дня. Паспорт твой где? — этот вопрос был адресован уже мне. Я молча протянул Аргону документы. Он спокойно взял их и молча ушёл. У него уже не болела голова. Его жена и ребёнок были уже за пределами красной зоны.

— Теперь с тобой, Аркадий, мать твою, Гайдар. У тебя задание особое. Не просто свалить отсюда и увезти свою дуру. Твоя задача гораздо серьёзнее. Передать накопленные нами разведданные руководству операции по возвращению Города. Конкретно — представителям органов государственной безопасности, и никому другому. Причём так, будто ты не партизан, а просто мимо проходил. Кроме того, сейчас мы с тобой запишем моё обращение к народу. И твоя задача, чтобы к утру я стал звездой ютуба, тик–тока и всех соцсетей. Безо всяких. Хэштеги, заголовки и всё прочее продумаешь сам. Понял меня?

— Понял, — я кивнул, всё ещё с некоторой отстранённостью.

— Тогда доставай камеру и пошли на улицу. Нужна массовка. И ещё, это… Юр. На счёт того, что ты сегодня сделал… — голос командира несколько потеплел. — Многие командиры. ХОРОШИЕ командиры, Юр, поступили бы на твоём месте гораздо круче. Примотать к спине «егозой» подожжённую покрышку от КамАЗа — далеко не самая изобретательная казнь для старосты села, в котором бандиты получают помощь, поддержку и рекрутский набор. Вряд ли тебя это утешит, конечно, но вдруг…

Илья встал из–за стола.

Через несколько минут, командир, заложив руки за спину, и выпятив грудь, на которой поблёскивали планки наград, ещё со времён его службы, приготовился говорить речь. За его спиной стояли ополченцы одетые кто во что горазд и вооружённые главным образом гладкостволом — ополчение должно выглядеть иррегулярно. Я же выставлял камеру на штативе. Заряда в камере оставалось мало, но уж на речь в пять–семь минут должно было хватить. Для надёжности я ещё добавил ему в карман свой телефон со включенным диктофоном. Чтобы звук не запороть точно. Наконец я махнул рукой, Илья же кивнул и начал:

— Здравствуйте. Меня зовут Артюх, Илья Никитич. Гвардии капитан запаса, участник боевых действий на Кавказе, — Илюха говорил сам, без телесуфлёра, которого у нас не было, и даже без бумажки, которую он даже не стал писать, — В настоящее время я командую Народным Ополчением Города, в микрорайоне Залесный. Наше народное ополчение стихийно организовалось из законно вооружённых граждан в первые часы вторжения интервентов в наш город вчера днём. Если данная информация ещё не публиковалась, хочу довести до населения следующее. Вчера днём, около полудня по местному времени на Город было совершено нападение внешних сил в количестве не менее чем трёхсот штыков. В результате диверсионно–террористических актов в Городе полностью отсутствует электричество, газо– и водоснабжение, не работает канализация и все виды проводной и беспроводной связи. Погибли все сотрудники правоохранительных органов, частично террористами истреблены медики Скорой Медицинской Помощи и спасатели МЧС. Речь идёт о тысячах погибших. Так же к прибывшим диверсантам присоединились коллаборационисты из числа осуждённых из захваченной террористами колонии особого режима, представители как минимум одной среднеазиатской диаспоры, а также иные лица из числа местного криминалитета. Как бойцы народного ополчения, мы выполняем задачи по защите граждан от террористов, диверсантов и местных коллаборационистов. Мы пресекаем мародёрство и преступления против личности и собственности. При необходимости — силой оружия. В числе прочего, силами ополчения была отбита атака террористов на анклав законопослушных граждан в гаражном кооперативе в районе улиц Минина и Прясьвинской. В боестолкновении погибло около тридцати террористов, прибывших из сопредельных государств и получавших помощь и поддержку у вышеупомянутой местной среднеазиатской диаспоры. Более точный отчёт о наших действиях будет передан в ФСБ России незамедлительно после возвращения Города под контроль легитимных властей. Я бы хотел обратиться к жителям Города, с призывом объединиться перед лицом внешнего врага. Но не буду. Смысла нет, как и интернета в Городе, чтобы это обращение увидел кто–то из горожан. Поэтому я обращаюсь к тем, кто в данный момент готовится возвращать Город обратно, в состав Российского государства. Приходите скорее, мы вас ждём! Вместе с этим сообщением, которое наш курьер выложит в интернет, когда доберётся до того места, где он есть, в оперативный штаб будут переданы все разведданные, которыми мы обладаем на текущий момент.

Илья кратко кивнул, давая мне команду прекратить запись. В ответ я показал большой палец. Речь получилась крайне неплохой, особенно если учесть, что это экстерн, придумываемый непосредственно на ходу. Впрочем, у Ильи всегда выходили такие речи на камеру и перед большой аудиторией. Я же всегда предпочитал готовиться и писать заготовки.

К нам подошёл Витя Аргон, с каким–то седым мужичком под шестьдесят, в выцветшей летней куртке древней расцветки «дубок», и такой же лапоухой кепке из восьмидесятых.

— Машину я нашёл, только вот помогать нам товарищ не желает, — обратился Витя к подошедшему Илье.

— Почему не желаю? — возразил дед, (хотя почему дед? Мужик просто) — Помочь я желаю, всем сердцем. Только где я потом свою ласточку искать буду? В какой канаве? Война ведь, хоть и в отдельно взятом городе.

— Когда всё закончится, мы машину сюда же тебе перегоним. Проехать–то нужно пару сотен кэмэ. Если что случится — ремонт за наш счёт, — Илья хмуро глянул на автовладельца.

— Я так предлагаю, командир, — дед развернулся ко мне, — поведу я сам, доставлю вашего курьера в лучшем виде куда скажете, а вы тут обеспечите безопасность моей жены, невестки и внуков. Если уж сгину за правое дело, так хоть с чистой душой.

— Только командир не я, а он — я кивнул на Мрамора.

— Извини конечно, командир, но его я первый раз вижу. А тебя я сегодня уже видел. И когда ты собирал нас всех, и когда твои люди приняли бой, и когда ты грохнул этого черножопого щенка и оставил живым старого ублюдка. Так что твоему слову я поверю, и с тобой буду договариваться. Какие у вас с ним взаимоотношения — ваше дело. Но твоему слову я поверю, а его… — дед замолчал, многозначительно глядя на медведеобразную фигуру Ильи.

Мы обменялись с ротным взглядами, он пожал плечами, мол, мне и карты в руки.

— Короче, дед, чтобы не рассусоливать. Мы согласны на твои условия, скажи где обитают твои родичи, и всё будет в лучшем виде. И да, в качестве курьера поеду я и со мной одна девушка ещё. Выезд через… — я спросил взглядом Никитича.

— Через полчаса, подгоняй транспорт к дальнему выезду. Бензин есть?

— Ну уж на пару–тройку сотен хватит. Мои находятся в восемьдесят девятом гараже. Из продуктов — картоха–маркоха в яме, но готовить не на чем.

— Будь спок, дед, голодными и холодными твои домашние не останутся. Иди заводи машину, а им тут кое–что еще обкашлять надо, — Аргон похлопал его по плечу, и увёл деланно кряхтящего мужика.

Я снова повернулся к Илье.

— Да, Замполит, однако авторитет ты здесь заработал… — Мрамор так и сказал, «Замполит», большая буква в начале слова была почти осязаемой.

Мне оставалось лишь развести руками:

— Necessitas auctum intellectum. Необходимость обостряет разум.

— Пошли, латинист… — Илья зашёл в штабной бокс.

Когда мы склонились над ноутом, Илья начал инструктаж:

— Смотри, во–первых вот тебе навигатор, в нём отмечен маршрут которым мы ехали. На карте этих троп нет, прибор думает, что мы шли пешком сквозь ёлки, со скоростью тридцать километров в час, — Командир выложил на стол прибор, который я сразу же убрал в карман. — Во–вторых информация. То, что ничего нельзя везти в ноутбуке, понимаешь?

Мне осталось сделать на тупой башке умное лицо и кивнуть.

— Хорошо. Смотри, машинка доступа в интернет не имеет, и дату я на нём сменил на позавчерашнюю. Сейчас, когда данные запишем на microSD, потрём шрёдером все следы, и сменим дату обратно, лэптоп будет выглядеть как будто его не включали двое суток. Вот и не включай его. Пока не приедешь на место. Понял? — Никитич объяснял мне, параллельно совершая озвученные действия.

— Так точно.

— Хорошо, где карточку повезёшь?

Я задумался.

— В носке, наверное… Хотя нет. Теоретически при обыске носки могут вытряхнуть. Уберу под крайнюю плоть.

— Юр, ты уже юродствуешь. Если будут искать флешку — тебе и желудок промоют, и клизму поставят, а уж про залупу и говорить смысла нет. Так что не доводи секретность до абсурда, хорошо? К тому же там могут контакты окислиться, запаришься полировать, чтобы заработала. Убери в носок и всё.

— Может ты и прав. Просто мне как–то Костян рассказывал, про такой способ транспортировки наркотиков, вот я и подумал…

— Слушай, ты вот действительно Шут. Гороховый. Местами ведёшь себя так, что даже я охреневаю от результатов, а бывает такую херню отчебучишь, что хоть стой, хоть падай, — Командир раздражённо покачал головой. — В хрен засунуть себе собрался… Я вообще думал, что ты обрезанный…

— Неа. В Таджикистане, когда я родился, было немного не до того, а когда приехали в Россию и обжились — стало уже пофиг.

— Ладно, хрен с ним. Тьфу ты, тавтология… Короче. Видео передашь чекистам всё целиком, без монтажа, кроме допроса наёмника. Из него вырежи всё, кроме самого конца, где он повторяет всю свою историю целиком. Ясно? — раздражение в его голосе усиливалось, и решил ответить по уставу:

— Так точно, товарищ командир, — я сжал в кулаке карту памяти, ноут засунул подмышку и вытянулся в струну. — Разрешите исполнять?

— Разрешаю бегом! — рявкнул он в ответ.

Я пулей вылетел из гаража. Теперь надо Софью известить, и подготовиться к поездке. Но на выходе меня уже ждал Аргон, причём вместе с Соней. В руках у неё были сумки, а на лице — что–то похожее на смятение.

— Юрка, всё готово к отъезду. Твою «Сайгу» я уже закинул в машину, даже чехол подобрал. И ещё. На вот, оденешь потом — он протянул мне чёрную толстовку с капюшоном.

— Не одену, а надену, чурка нерусская! — поправил я его, и мы заржали так, будто я эту шутку сейчас придумал. Кто–то скажет — баян, а кто–то — нестареющая классика. Софья лишь повертела пальцем у виска, мужланы, что с нас взять.

Втроём мы дошли до вишнёвой «нивы», фырчащей заведённым двигателем. Весть о нашем отъезде разнеслась быстро. Возле машины было людно: провожать нас пришли все партизаны, включая Лясю, жена Аркаши и мать Вани Фасхутдинова. Я снял с себя бронежилет, разгрузку с рацией, сбросил маскировочную куртку и натянул толстовку. Она была довольно старой, пережившей порядочное количество стирок, да и размерчик был побольше моего, но, в общем, се́ла довольно сносно. Одолженный (а может и подаренный, с него станется) Ландышем нож я повесил на шею, рукоятью вниз, под анорак. В самом пиковом случае — суну руку, типа почесать пузо, а дальше… Правое плечо прострелило болью от воспоминаний о недавней попытке использовать нож для самообороны. Тьфу, дерьмо… Скривившись и выругавшись про себя ещё раз, я открыл багажник, закинул туда обе сумки девушки, и открыл пассажирскую дверь, приглашая её внутрь. Но та повела себя довольно неожиданно: её глаза вдруг увлажнились, она обернулась к стоящим вокруг камуфляжным парням с автоматами, и сказала.

— Спасибо вам, ребята, — она шмыгнула носом, пальцем убрала слезинку из угла глаза. — Простите меня пожалуйста. И за утро, и за… вот это вот всё… — она сделала руками соответствующий жест.

Парни немного потупились, женщины хмуро улыбнулись, а Влад ободряюще подмигнул и ответил за всех:

— Фигня–война, проехали. Не подссыкай. Всё нормально.

Соня улыбнулась сквозь стоящие в глазах слёзы и залезла в машину, а я стоял потрясённый. Как так–то? Наша великая и неподражаемая Софья Игоревна признала что была неправа и извинилась. Да, я сам говорил ей о необходимости такого поступка, но при этом я откровенно не верил в возможность того, что это произойдёт. Неужели и в правду у неё в голове что–то щёлкнуло? Что–то изменилось…

В очень задумчивом состоянии я пожал мужикам руки, барышням помахал рукой, и тоже сел в машину.

— Поехали, — сказал я деду.