Роман-боевик «Партизан. Защитник Государства» // Кирилл Кащеев

13. Нокаут

Дворик был небольшой, и машин там не было: сейчас все они или по ту сторону Реки (Скотобаза — спальный микрорайон, практически все жители работают за его пределами), или уже на пути из Города — мне так кажется, по крайней мере. На новенькой разноцветной детской площадке ошивалась примечательная компания: пятеро здоровых гопников лет около двадцати, в китайских адидасах пили пиво, курили и мацали шмар. На подъехавшие машины они не среагировали никак. Шмар было всего три, лет по пятнадцать — семнадцать, но с учётом того, что ребята уже здорово нагрузились, а рядом стояло ещё два ящика со свинячьим пойлом — секса хватит на всех. Несмотря на всё моё отвращение к такой форме жизни как гопота, компания была неагрессивной и повода вступать в конфликт не было. «Таблетка» затормозила возле подъезда, Степан отложил в сторону карабин, зачем–то снял разгрузку, маскировочную куртку и вышел из машины. А потом вместо того, чтобы зайти в дом, направился к детской площадке.

— Степан — Мрамору. Куда пошёл? Иди за женой давай!

— Не кипятись, Илюх. Подожди. — Степан бросил эту фразу в рацию не замедляя шага.

В нерешительности я завис: выходить или нет? А если ему понадобится помощь? Запросить Мрамора? А толку? Степан уже начал разговор.

— Саш, открой дверь, хоть услышим о чём они говорят.

До нас с Октой долетела беседа:

— Здорово, спецконтингет! — голос Андрея–Степана был бодр и ничего хорошего не предвещал.

— Здравствуйте, Алексей Андреевич, — самый здоровый из гопников слегка стушевался и отставил бутылку в сторону. Однако встать не пытался и тянуть руку не пробовал. Но, собственно, это и понятно: уголовный элемент любит колоть на большой палец правой руки глубокомысленную запись «Не…», что расшифровывается как «не подам руки ментам».

— Чего безобразия нарушаем? Откуда пивасик, Петя? — Степан пнул ящик, стоящий рядом — ты же не работаешь даже, откуда два ящика «Гиннеса»?

— Так конец света, Алексей Андреевич! Тут в двух кварталах какая–то банда разнесла супермаркет. Ну мы туда и наведались — взяли что валялось, чего добру то пропадать?

— Петя, я сколько раз говорил, не бери чужого?

— Два раза, Алексей Андреевич, и сказали, что на третий раз — закроете. Но ведь всё равно товар сто пудов застрахован.

— Если застраховано, значит ты украл не у магазина, а у страховой компании. Всё равно — кража. Будешь спорить?! — Степан нависал над гопником и давил всей своей пантомимикой, заставляя молодого, рослого и крепкого парня скукоживаться и вжимать голову в плечи перед немолодым и глубоко больным человеком, почти стариком. Это с одной стороны вызывало бесспорное уважение, но с другой — недоумение: чего же Степан хочет достичь.

— Нет, Алексей Андреевич — скисшая шпана вдруг подняла взгляд. — Но ведь и вы больше — не мент. Давно уже.

— А что, это для тебя что–то меняет, клещ чесоточный?! — Степана явно несло, на последнем слове он попробовал отвесить Пете смачную оплеуху. Зря. Не учёл, что противник уже слегка поддатый. Тормоза, смазанные алкоголем, отказали, а вот координация движений ещё осталась на месте. Социальный паразит сделал неуловимое боксёрское движение — оплеуха просвистела мимо, и тут же пробил сам, непонятно как оказавшись на ногах — двойка в голову пришлась очень точно и резко, сбивая старого опера в нокаут.

— Абзац, уснул? Вмешаться, срочно! — орёт в ухе гарнитура, но это излишне: в этот момент я уже выпрыгиваю в заднюю дверь. Окте стрелять нельзя: у неё картечь и страшенный калибр, с такого расстояния она почти наверняка заденет кого–то ещё.

Ловлю маркой прицела синюю олимпийку с красной надписью «Russia». Такие надписи не от патриотизма, это мода такая.

— Сдохни, мусор! — кричит Петя, замахиваясь ногой, а я плавно тяну спуск.

Тяжёлая свинцовая пуля в алюминиевой оболочке сбивает оппонента с ног.

— Всем лежать, работает ОМОН! — кричу я на бегу.

Сзади раздаётся несколько быстрых выстрелов — я не оборачиваюсь — это остальные бойцы подключаются и давят на нервы огнём поверх голов. Или просто в воздух стреляют, потому что холостых патронов мы не держим, а пуля, выпущенная куда придётся, обычно убивает кого попало. Ну его на фиг, чтобы она прилетела в чьё–то окно.

Аргон, со своими длинными ногами оказавшийся впереди меня, сбивает прикладом второго вскочившего гопника, недоумённо крутящего головой. Спустя пару секунд подбегаю я, Сидор и Бамбук. Вчетвером мы очень быстро валим прикладами на землю окончательно зависших маргиналов, визжащие шмары чуть более ласково огребают кто по лицу, кто под дых и за волосы валятся рядом с самцами. Всё это заняло не более десяти — пятнадцати секунд, с момента моего выстрела.

— Чисто! — прокомментировал я в рацию, — медика сюда! — Ляйсан уже спешила со своим оранжевым саквояжем.

Я подошёл к лежащему на песке детской площадки Пете. Открытые глаза с расфокусированным взглядом и здоровенная дырка в центре груди, откуда уже не текла кровь, говорили сами за себя. Пощупал сонную артерию — тишина. Зачем щупал? И так понятно, что мёртв. Да и был бы жив — что, стал бы реанимировать? Да хрен там! Не стал бы, даже если бы попал не в сердце, а куда–то в другое место. Однако это второй мой убитый за сегодня. Точнее просто — второй убитый, причём в общем–то — простой гражданский, не диверсант, не сбежавший зек, а просто рядовой гопник. Да, он — деклассированный элемент, да, он украл пару ящиков дорогого пива из магазина, но магазин и так был разгромлен, может быть Марком Юльевичем тем же. Почему–то я безоговорочно верил в его рассказ о честно спизженом из пустого супермаркета бухле. Да, мародёрство — это плохо, и в военное время наказывается смертью — вон, в Новом Орлеане после урагана Катрина национальная гвардия США получила приказ расстреливать мародёрствующих ниггеров на месте, без предупреждения, так как местная полиция съеблась из зоны бедствия раньше всех. Да, по факту и по мироощущению русского человека этот Петя не сделал ничего такого, за что его следовало бы убить. Но никакой бури эмоций у меня на душе не было. Почему? Потому что он ударил НАШЕГО человека? Так Степан, в общем–то, сам нарвался. Сплюнув на песок, я развернулся к лежащему без сознания Алексею и всмотрелся в его лицо: первый удар пришёлся под правый глаз, в данный момент быстро заплывающий подушкой фингала, а второй прилетел чётко в бороду, резко развернул голову в бок и вызвал сильный удар мозга о стенку черепа, с большой угловой скоростью — пястно–фаланговые суставы Пети хорошо стесали кожу на подбородке. В лучшем случае — просто хорошее сотрясение мозга. В худшем — ушиб, со всеми возможными вытекающими.

— Окта, в адрес! Аргон и Бамбук — в помощь фельдшеру, Сидор — держи пленных, Абзац — ко мне! — рявкнуло в ухе.

Бля…Будет мне сейчас очередная выволочка, похоже.

Илья по обыкновению сидел на капоте «Нивы», меня встретил долгим тяжёлым взглядом. Секунд десять мы играли в гляделки.

— Всё понял? — вроде и не говорил ничего, а всё понятно. Я кивнул:

— Так точно. Больше не повторится.

— Я надеюсь. Иди.

Вот и всё. Ни слова, ни полслова, по существу, пять междометий, а в них уместилось всё: и пренебрежение обязанностью контроля над личным составом, и заторможенность реакции и излишняя резкость в принятии решений. Зачем было убивать? Можно было пару раз выстрелить под ноги, подбежать, надавать прикладом, выстрелить из травмата — хотя расстояние было великовато — на крайняк можно было продырявить ногу. Я же сразу отработал на поражение, не думая и не сомневаясь. Зачем?! Мне с этим теперь жить…А может и сидеть за это, как в фильме «Война». Кто знает?.. Однако я всё равно ничего не чувствовал. Нет, чувствовал досаду от криво выполненной работы и самого факта форсмажора, слегка нервничал на счёт юридической правомочности выстрела в гражданского человека и перспективы отвечать за него после окончания заварухи. Но по поводу самого по себе факта убийства я не переживал. Ни плохого, ни хорошего, разве что удовлетворение от того, что пуля попала туда, куда я целился. Похоже кончились мои переживалки там, у заблёванной клумбы.

Я вернулся к месту происшествия. Ляся уже привела Степана в чувство и измеряла давление. Он лежал на коленях у Аргона, сдавленно матерился и держался рукой за голову. Тихо присаживаюсь на корточки рядом:

— Сколько там? — спрашиваю после того, как Ляся спустила воздух из манжеты.

— Сто пятьдесят на сто десять. Нормально в общем для него, да ещё и в такой ситуации. В себя пришёл, дышит сам, реакция зрачков на свет сохранена, есть небольшой нистагм. Дала ему цитрамон. Повышать давление не требуется, если будут нарастать симптомы отёка мозга — вколю диуретик, а так вроде ничем больше помочь не могу. В нейрохирургию бы его, но это не реально сейчас. Так что просто осторожно везём его, и наблюдаем за состоянием.

— Спасибо, Лясь, иди в машину, мы сейчас поедем.

Девушка, ни слова не говоря, кивнула и пошла обратно. Что характерно, на труп даже не взглянула. Что бы это могло значить?..

— Ребят, в машину его, осторожно. И попробуйте уложить его, с приподнятой головой.

Теперь дела с гражданскими. Подхожу к гоп–компании, оборачиваюсь на подъезд: Окта как раз в этот момент сажала в УАЗ жену Степана.

— В общем так, ребятки, ваш старший погорячился, мы тоже погорячились. Конфликт исчерпан. Приятного вечера. Встанете, когда мы уедем. В противном случае — мы снова можем погорячиться. Пошли, Сидор!

Теперь я ехал на переднем сиденье, вместо переместившегося в салон Алексея. Доро́гой слушал его матюки и кудахтанье Надежды Петровны. Спрашивать пострадавшего о причинах такого идиотского поступка я не пытался: человек сейчас тяжело травмирован, и вполне может вообще не помнить предыдущие события: сотрясение мозга часто сопровождается полной или частичной амнезией краткого периода перед травмой. Где–то на середине пути Степан начал блевать — хорошо хоть быстро сориентировались и нашли пакет–майку под это дело. Досадно. Боевые действия по факту ещё не начались, даже первая стадия эвакуации ещё не завершена, а мы уже несём потери. Самые настоящие, нелетальные, но в рамках существующей ситуации — безвозвратные. Это в кино и книгах герои (обычно главные) получив кувалдой по лысой башке и пролежав без сознания несколько часов, поднимаются, слегка кряхтя, а потом хватают автомат, и как ни в чём не бывало, бегут спасать мир. Хрен там плавал, и не выплыл. Даже лёгкое сотрясение мозга — это потеря трудоспособности на пару недель, а уж удар битой или бутылкой шампанского по черепу (как в фильме «Блеф», к примеру) — вообще могут кончиться фатально. Причём между этими пунктами есть бесконечное число промежуточных. Так что теперь нас осталось восемь. Девять — когда довезём семью Ландыша до дачи, и заберём оттуда Мрака. Степан теперь мало на что годен.