Роман-боевик «Партизан. Защитник Государства» // Кирилл Кащеев

В твой Город пришёл Враг.

Враг убил всех сотрудников полиции и МЧС, взорвал электроподстанции, отключил воду, газ и канализацию, перекрыл дороги. Враг натравил на тебя и твой народ бандитов, мародёров и террористов, отправив их убивать, грабить и насиловать.

Что ТЫ будешь делать? Забьёшься в угол и будешь ждать спасения, надеясь, что именно тебя пронесёт?

Нет! Ты возьмёшь в руки оружие и защитишь вначале себя и свою семью, а потом вломишь гадам так, чтобы костей не собрали!

Меня зовут Кирилл Кащеев, и моя книга «Партизан. Защитник Государства» написана ПРО ТЕБЯ.

Предисловие

Дисклеймер № 1: В книге присутствует ненормативная лексика, сцены ультранасилия (не сексуального), а так же сцены секса.

Дисклеймер № 2: Несмотря на все цели, что ставил перед собой автор данной книги, он далеко не всегда одобряет действия своих персонажей. Даже положительных.

Художник обложки — Анна Ямщикова

Военный консультант — Эльчин Юсубов

Эта книга рождалась долго — с середины 2019 года и по ноябрь 2021 года. Рождалась достаточно тяжело, приходилось бороться попеременно то с ленью, то с отсутствием вдохновения, то с ещё какой–то фигнёй. Пока я писал, мысли, высказанные мной в книге, то теряли актуальность, то вновь её набирали. Сейчас, в конце 2021 года, мне кажется, всё актуально, как никогда раньше.

Изначально книга задумывалась как небольшой рассказ, страниц на тридцать, причём в формате стрима, снятого в настоящем времени, от первого лица, одним дублем. Но я не умею писать так, как задумал. Строго говоря, у меня все довольно плохо с фантазией и писать я не умею. Пишут мои руки. Можно сказать, что делают они это сами, без моего участия, периодически сильно меня удивляя. Изначально я не планировал появления Ляйсан, да и Юля должна была фигурировать только в самом начале, в трёх строках. Но руки написали вот так. Мои руки над клавиатурой живут своей жизнью, периодически вызывая у меня оторопь, как от сюжетных ходов, так и от неожиданных черт уже вполне понятных героев.

Идея была написать руководство для молодых мужчин и их боевых подруг. Поговорить про персональную ответственность каждого человека за окружающую действительность, и рассказать, как быть готовым к определённого рода неприятностям. Нечто вроде того, что в своё время сделал Андрей Круз в своей «Эпохе мёртвых», только используя для примера не абстрактные опасности типа зомби, а вполне реальные, более чем возможные в нашем мире. В сравнении с которыми голодная нежить покажется совершенно нестрашной. Но родившись, персонажи стали жить своей жизнью. Совершать аморальные, нелогичные, а порой и просто глупые поступки. Потому что они тоже люди. Так что задумка не удалась. Или удалась не в полной мере, и даже концовок стало две. Но тем не менее я хочу сказать очень важную вещь. Можно сказать, в качестве третьего дисклеймера.

Мои земляки легко узнают в Городе — город Пермь, в Реке — Каму, а в ОВД «Сосновый бор» — ОВД Индустриального района г. Перми что, на улице космонавта Леонова. Правда они наверняка удивятся сильно исказившейся географии родного города. Но тем не менее Город — это не Пермь. Вернее не только Пермь. Это любой город нашей страны. Уфа, Саратов, Новосибирск, Иваново, Калининград, Пенза, Ростов, Кострома, Владивосток… Это ТВОЙ город, читатель. Город в котором живёшь лично ТЫ. Книга написана от первого лица, но это не потому, что автор на бумаге пытается самоутвердиться, а потому главный герой книги — ТЫ, читатель. И именно в ТВОЙ дом пришёл враг, пусть пока ещё на страницах этой книги. Но это может произойти и в реальном мире, если ТЫ ему это позволишь. Описанные в книге события — не просто плод фантазии больного параноика, это вполне возможный вариант развития событий. По крайней мере, я старался описать его максимально правдоподобно, хоть и не обошлось без роялей в одних кустах, и натягивания совы на глобус — в других. И то, что описанные события ПОКА ЕЩЁ не произошли — лишь результат работы наших спецслужб. Благодаря нашим чекистам, у тебя, читатель, есть время и возможность подготовиться.

Так же хочу заметить, и это четвёртый дисклеймер, последний, что определить время, в которое происходят события, так же невозможно — в книге есть отсылки к событиям, происходившим с 2015 по 2019 годы, и ни к одному не получится привязаться. Это не баг, это фича такая. Но совершенно точно можно сказать, что события происходят уже ПОСЛЕ начала операции наших войск в Сирии, и ДО начала пандемии COVID‑19. И, соответственно, до появления варварских поправок в закон «Об оружии», вступающих в силу с 1 января 2022 года.

Приятного чтения!

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

1. Шашлыки

Посвящается не человеку Андрею Хамидулину,
но памяти писателя Андрея Круза.

В Городе вторую неделю продолжались митинги «оппозиции». Я даже не вникал против чего или за что. Как всегда — «за всё хорошее, против всего плохого». В беспорядки толпа ещё не переходила, но было уже на грани, и это напрягало. Площадь возле дома Советов превратилась в палаточный лагерь, центральные улицы большую часть дня были перекрыты человечьим стадом так, что на общественном транспорте передвигаться было почти невозможно. А меж тем — на носу сессия. Весенний семестр подходил к концу, и сложности с проездом ни фига не добавляли спокойствия в и так нервную жизнь последнего полугода.

Из окна больницы была видна забитая под завязку, обычно тихая, улочка — из–за невозможности проехать по центральному проспекту все машины и автобусы пытались протиснуться здесь. Я отпил из пластикового стаканчика и закусил коржиком. Сок не разбавлен, коржик — свежий. Казалось бы, что ещё надо? Тем не менее всю эту неделю я плотно сижу на измене: хоть за пределами нескольких центральных улиц всё шло как обычно, но обстановка в самом центре всё сильнее напоминала Киевские события конца 2013 года, а то и что похуже. Ладно, сейчас надо доесть, немного повтыкать ещё в окно, пока перерыв и снова топать на занятие. Может и обойдётся ещё…

— Юр, привет! — я обернулся: за спиной стояла Юля — девочка из Якутии с параллельного потока, с которой меня связывали добрые, дружеские, ни к чему не обязывающие отношения интимного характера.

— Здравствуй, Юленька, какие планы на сегодняшний вечер?

— Пока никаких. А есть предложения? — восточные глазки хитро подмигнули.

В кармане вжикнул телефон.

— Одно мгновение, сударыня…

Коржик зажимаю между средним и указательным пальцем левой руки, правой лезу в карман халата, за телефоном.

Сообщение от абонента «Илья»:

«Ты не забыл? Четырнадцатого едем на шашлыки, на базу «Динамо» с тебя шампуры, одноразовая посуда и кетчуп»

Это сообщение вызвало две разнонаправленные реакции: сначала в животе похолодело, а мошонка испуганно съёжилась. Но спустя секунду — я расслабился. С плеч свалилась гора, а в голове вдруг стало кристально чисто и ясно. После мук неизвестности настала определённость. Я посмотрел на часы: 12:30.

— Прости, Юльчонок. Сегодня точно уже не получится.

Я развернулся и быстрым шагом направился в аудиторию, оставляя северную красавицу Юлию обижено дуть губки. Прости, девочка. Но такова жизнь…

Стоп!!! Ты, тварь, совсем охуел что ли?! Поворачиваюсь на пятках, возвращаюсь к любовнице.

— Юль, у тебя деньги с собой есть?

— Ну сколько–то есть, а сколько надо? — вопрос застал девушку врасплох, она потянулась к сумочке.

Лезу в карман за бумажником, выгребаю из него все деньги, оставляя себе только на такси. Собственно не так уж и много там получилось…

— На́, держи. Теперь слушай внимательно, повторять не буду. Прямо сейчас, слышишь, прямо сейчас ты бросаешь всё, все дела по боку. Одеваешься и бегом бежишь на автовокзал, здесь два квартала. Сразу же садишься на автобус до города Красного, там заселяешься в любую гостиницу и смотришь новости по ящику не менее трёх дней, или пока я не дам о себе знать. Ясно?

— Ничего не ясно! Что за бред? Зачем всё это?

— Ещё не знаю. Но спроси себя: я когда–нибудь зря панику поднимал?

— Нет, — Юля слегка ошалела.

— Тогда повтори что я сказал, и выполняй! — я уже почти кричу, хотя это совсем не в моём стиле.

Губы у девушки дрожат, она мнётся. Надавливаю сильнее:

— Ну?!

— Прямо сейчас иду на автовокзал и еду в Красный, снимаю номер в гостинице на трое суток и смотрю новости, — однокурсница на грани истерики, но ещё держит себя в руках.

Я обнимаю её, прижимаю к себе — никогда мы с ней не обнимались на людях, в институте, но сейчас не до конспирации.

— Молодец, — негромко говорю я ей в ухо. — Только не идёшь, а бежишь, ломая каблуки. Всё, давай скорее. Я тебя скоро найду.

Девушка отстраняется и быстрым шагом идёт к лестнице, оборачивается: мне остаётся только кивнуть ей и отвернуться.

Времени — мало, можно сказать, совсем нет. Аппетит пропал, так что едва надкушенная сладость отправилась в урну, а яблочный сок был выпит залпом. Первым делом запускаем телефонное дерево: СМСка… Переслать другим пользователям… Группе контактов… Отправить… Набить ответ Илье: «не забуду». Удалить все цепочки… В больших коллективах один человек оповещает двух–трёх, и так далее. В нашем случае проще всем оповестить всех.

По пути в кабинет я снимаю халат и скручиваю его вместе с шапочкой в бесформенную кучу. Староста копалась в своём айпаде.

— Соф, мне нужно срочно уйти, придумай Михалне отмазку какую–нибудь, — говорю я, запихивая в рюкзак врачебное облачение, всерьёз раздумывая над тем, чтобы кинуть его на хер тут, забрав только пару вещей из содержимого.

Так, стоп. Отставить панику. Рюкзак недешёвый, да и учебники казённые, так что возьму всё с собой, эти пять килограмм сейчас погоды не сделают.

— Ладно… — она не отрывается от экрана, — ну ты на лекцию то хотя бы придёшь? Я хотела, чтобы ты меня сегодня прикрыл…

Угу, как и вчера, и позавчера, и в субботу… Вечно она только про себя думает, нет, чтобы озаботиться тем, куда я посреди учебного процесса намылился. За что я её только люблю?… Наверное, не за что–то, а наоборот — не смотря на…

— Нет. И ты не придёшь, — на этой фразе её серые глаза наконец отрываются от купертиновского гаджета и смотрят в мои. Сейчас опять выёживаться будет. Фигли я с ней так разговариваю, фигли за неё решаю… Не давая открыть ей рот, я продолжаю: — мне пришла СМС. Мы с тобой приглашены на шашлыки. Сегодня.

— Что? Кто это «мы»? — скандальный тон. Она не поняла, что я сказал и начала выёживаться. Бля… Я оглядываюсь — одногруппницы в аудитории, уже обратили внимание на нашу беседу, а привлекать внимание не хочется… Выделяю голосом.

— НА ШАШЛЫКИ, Софья. Помнишь, разговор у нас с тобой был по осени? НА ШАШЛЫКИ едем СЕГОДНЯ. — Наконец на породистом лице мелькает понимание, а и без того светлая аристократичная кожа бледнеет. Слава те хосспади… — Сейчас ты дождёшься конца пары, осталось всего минут сорок, сядешь в машину, осторожно, по второстепенным улицам доедешь до дома, соберёшь вещи и будешь ждать меня. Ясно?

Соня глотает ком и молча кивает. Не, так не пойдёт.

— Я тебя спрашиваю: ты поняла меня, Семёнова?

Она снова сглатывает и произносит:

— Поняла, Халик.

— Добро, до скорого! — я закидываю ранец на плечо, подхватываю сумку с ботинками и быстрым шагом покидаю кабинет.

Конечно же, Софа никакая не Семёнова, а вполне себе Берсенёва, но иногда, когда требуется серьёзность, я её называю своей фамилией — хотя мы даже не встречаемся.

Кстати забыл представиться: Юрий Солиевич Семёнов, чуть более двадцати лет от роду — это я. До шести лет — Халил Худайберды, через это, для самых близких — Халик. Перед школой родители решили, что проще сменить ребёнку фамилию и имя, чем разбирать потом школьные конфликты. Самый мизер смуглый, черноволосый, с восточным разрезом глаз. Родился я в славном городе Душанбе, который не был родным для моих родителей. Отец — хоть и таджик, отрочество провёл в детском доме в Бишкеке и родным языком для него был русский. Таджикский и киргизский он тоже знал, но совсем чуть–чуть, и почти не применял. В Душанбе он приехал поступать в педагогический институт, а после — смог остаться и начал учить таджикских советских детей русскому языку, а мать–казашка — по распределению приехала из Фрунзе — как молодой инженер–технолог текстильной промышленности. Казахский мама, как и существенная часть казахов, знала довольно слабо, отдавая предпочтение русскому. Вполне логично, что в моей семье всегда говорили на русском — как на языке в равной степени знакомом обоим родителям. А уж когда в Таджикистане началась гражданская война и отец с матерью подхватили годовалого меня в охапку и уехали в Россию, иные языки вообще стали в нашей семье фактически запрещены. Только раз в месяц, в день получки, когда батюшка мой возвращался с работы, пахнувший палёной водкой с копчёным салом и начинал барагозить — я слышал тарабарскую речь. Правда я не уверен, был ли это киргизский, таджикский или какая–то смесь. Ну а следующим утром уже в маминой речи проскакивало что–то нерусское, когда она устраивала ненаглядному супругу мозгоклюйку на больную голову. Думается мне, что это была казахская матерщина, потому что каждый раз, когда я пытался произнести что–то из услышанного, мать меня поднимала на смех и говорила что таких слов нет, и я всё неправильно услышал. Потом мама умерла, и этот вопрос потерял актуальность. Похоронив свою лучезарную Аду, Адилочку, отец, и раньше плевавший на все нормы шариата с высоты дома Советов, горько запил… Впрочем, было это десять лет назад, и это совсем другая история…

Слетая вниз по лестнице, я достаю из рюкзака пистолет, между вторым и первым этажами притормаживаю, прицепляю его на пояс, запахиваю толстовку. Внизу ещё одна задержка — на лавочке — переобуться. Затягиваю шнуровку высоких берцев, прикрываю их джинсами, тапки в пакет и в рюкзак — поверх халата. Похрен. Надо домой. Как можно скорее. К остановке — надеюсь, получится уехать. Городской шум перекрывает звук автоматной очереди. Ещё одной. Судя по звуку, где–то у здания мэрии началась перестрелка. Ну ни хера ж себе! Перехожу на бег, и очень удачно запрыгиваю в закрывающиеся двери автобуса. На часах без пятнадцати час, а это значит, что у меня чуть больше часа. За это время мне нужно добраться до дома, взять полосатый баул «серого человека» и добраться до условленного места.

Немногочисленный люд в автобусе был напряжён: кто–то от нервов тихо сидел погружённый в свои мысли, кто–то скандалил, а кто–то бурно и шумно обсуждал последние события. Я же тихо матерился сквозь зубы и смотрел на экран телефона. Постепенно приходили ответы. К счастью, все были «не забуду», и только от абонента «Кэмел» пришло «ой, забыл, мы с Катей сейчас на даче». В общем, пока всё идёт даже лучше чем планировалось, если конечно о боевой тревоге можно так сказать. Это сообщение — худший из возможных сценариев. «Не забудь» — означает высший приоритет срочности, «четырнадцатого» — время в двадцати четырёх часовом формате, «шампуры» — огнестрел, «одноразовая посуда» — бронезащита, «кетчуп» — сухпай на двое суток. В совокупности это означает начало полномасштабных боевых действий в Городе.

В квартиру, где снимал комнату, я влетел через двадцать минут, молясь о том, чтобы таксисты ещё не разбежались, и машина подъехала как можно скорее, махнул рукой соседу, который что–то жарил на кухне, прошёл в свою конуру. Вытащил баул из шкафа, расстегнул — сверху лежал автомат Калашникова. С воскресной тренировки не выложил, а ведь сегодня среда. К чёрту эти игрушки! Цимовский привод[1] полетел на кровать, «механы»[2] из подсумков жилета — тоже. Открыл сейф. «Сайга 410К»[3] смотрела на меня чёрным боком. Куцый ствол оканчивается насадкой «парадокс» — дозволенными законом ста пятьюдесятью миллиметрами нарезного ствола, к цевью через планку Пикатини была прикручена передняя рукоятка, а над ствольной коробкой высился коллиматорный прицел Вологодского Оптико–Механического завода. Примыкаю магазин, и не трогая затвор с предохранителем, откладываю в сторону. Оставшиеся три пустых (экономим ресурс пружины) магазина, и две сотни самокрутных патронов в пачках просто ссыпаются в сумку: потом набью. Дорогие они, сволочи. Это для нарезного калаша у серых торговцев можно купить вагон армейских магазинов по триста рублей, а для гладкого карабина за каждый десятипатронный кусок пластика вынь, да положь полторы тысячи. Плюс ещё напильником доработай, чтобы нормально вставал — качество изготовления — говно, они невзаимозаменяемы практически. Ууууу… Блядство… Карабин с разгрузочным жилетом уминаются в «полосатке». Делаю два шага в сторону и открываю морозилку. С «аварийной» полки в сумку отправляется литровая бутылка с сушёным свиным фаршем[4] и куча сникерсов — от сердца отрывал, терпел, не давал себе сожрать, на чёрный день берёг… Вот он настал, чёрный день. Вроде всё… Уффф… А вот хрен я угадал! Снимаю с разгрузки лежащей в бауле рацию — китайский «Baofeng UV‑5R», без скремблера[5], но чем богаты… Включаю — заряжена полностью. Ништяк. Первый канал выставляю на аварийную частоту, второй — отправляю на сканирование. Надеваю ошейник ларингофона, кнопку пропускаю через левый рукав и цепляю на средний палец, звукопровод пихаю в левое ухо. Шею замотать арафаткой, ухо прикрываю капюшоном чёрной толстовки, руки — строительными перчатками. «Серый человек» готов к выходу. Он — никто, звать его никак, всякий прохожий посмотрит сквозь него. Зарядное устройство рации выдёргиваю из розетки и кидаю поверх еды, наконец принимаю вызов с дребезжащего смартфона:

«Вас ожидает… Серебристый… Рено… номер… 557» — голос робота был как всегда мерзопакостным, но я обрадовался ему как родному: не придётся бежать с почти двухпудовой ношей через полгорода, да всё в горку. Взвалил тяжеленный баул на плечо и попёр к выходу. Стоп! А пить я что буду? Капли дождя? Кидаю баул, вытаскиваю из него разгрузку, к которой закреплён гидратор[6] и тащу на общую кухню. Сосед ушёл, как всегда не помыв за собой плиту, и в чайнике воды, как обычно, нет. Плевать — наливаю из–под крана хлорированную, закручиваю крышку, кидаю обратно в сумку и бегу с ней в машину.

Водила — рослый пролетарий в кожанке, лет тридцати, стоял возле машины, нервно стучал пальцами по крыше и смолил сигарету.

— Поехали, я спешу! — говорю я ему, кидая челночную полосатку на заднее сиденье и забираясь внутрь сам.

Шофёр делает две быстрых затяжки и щелчком отправляет половину сигареты в полёт, потом делает пару вдохов и ныряет за руль. Такая предусмотрительность радует, а то некоторые персонажи имеют привычку выпускать последнюю затяжку в салон. Мы стартуем.

— Что в городе происходит, не в курсе? — я обращаюсь к водителю, когда мы выворачиваем со двора.

— Херня какая–то происходит, — охотно отвлекается тот. — Эти жопоголовые два месяца себя пяткой в грудь стучали в центре города — всё нормально было вроде. Даже привык как–то. Тем более что идеи–то они двигают правильные. Я даже сам на их митинги ходил пару раз…

— А почему так мало? — я перебиваю рассказчика.

— Да некогда: вкалывать надо. Я вместо этого лучше с женой и спиногрызами в кино схожу, или с мужиками в гараже пивасика попью, чем стоять там, мёрзнуть и слушать трёп кого попало.

— Логично. Извини, я перебил — что там сегодня то произошло?

— А чёрт его знает. У них, у протестантов этих, то ли убили кого, то ли он сам от палёной наркоты кони двинул в больнице — и они сегодня ломанулись ОМОН крушить с дубьём. А полчаса назад, я сам в центре стрельбу слышал. Хер его знает, что там.

Мы уже выезжали на шоссе, и словно отвечая словоохотливому таксисту, шум магистрали прорезала ещё одна вспышка стрельбы, совсем рядом, в паре сотен метров, как предел.

— Ох, блядь! — водитель пригнулся, резко нажал на тормоз, машину поволокло юзом, хорошо мотнув. Мне тоже пришлось сказать несколько непечатных слов.

Когда машина выровнялась, я злобно рявкнул шофёру:

— Чего дёргаешься? Не по нас стреляли. И на будущее запомни: при обстреле — тапка в пол! Максимальное ускорение. Тронул тормоз — умер. Усёк?

Водила не ответил, и дальше мы ехали в молчании, удаляясь от места разгорающегося боя. По зданию Управления Центра по Противодействию Экстремизму МВД (мы проезжали совсем рядом, так что к гадалке ходить не надо) работало как минимум несколько автоматов — причём длинными очередями — давили плотностью огня. Им отвечали редкими одиночными — тоже из автоматов. И из пистолетов, наверное, тоже — просто пистолетных выстрелов с такого расстояния, да ещё в шуме автострады, слышно не было.

Рация так и не поймала никакого обмена, даже кодированного скремблером. Или враг соблюдал режим радиомолчания (что вряд ли), или владел грамотой радиопереговоров, и простым сканированием с гражданской рации его было не поймать. Чёрт с ним, надоело слушать белый шум. Полез за пояс и выключил сканер — мы подъезжали.

— Где тут остановить? — водила посмотрел на меня через зеркало заднего вида.

— Да вон там, у обочины, — я махнул рукой в сторону, противоположную той, куда собирался пойти. — И это, мужик, всех денег не заработаешь. Езжай домой сейчас, к жене и детям. В городе, похоже, война намечается, ментов уже убивают — сам слышал. А если есть дача за городом, или родственники в области — езжай туда. Только езжай окольными путями, минуя центральные трассы, по ним не проедешь, что бы ни врали Яндекс–Пробки. Если есть чем — вооружись. — я захлопнул дверь и, не оборачиваясь, пошуршал к перекрёстку. Тяжело, мля…

Примечания:

[1] Цимовский привод – автомат для игры в страйкбол китайской фирмы Cyma.

[2] Механы – тип магазинов для страйбольного оружия.

[3] «Сайга 410К» – Семейство гладкоствольных укороченных карабинов на базе автомата Калашникова (как и все карабины этого бренда), в калибре 410х76, есть несколько вариантов исполнения по фурнитуре, резьбе дульного устройства и т.д.

[4] Сушёный свиной фарш – свиная мякоть без жира прокручивается через мясорубку, солится, перчится, выкладывается на противень и сушится в приоткрытой духовке (температура ≈80 градусов), помешивая до состояния рассыпчатых гранул.

[5] Скремблер – функция шифрования сигнала рации. Аналог ЗАСС – засекречивающей аппаратуры связи.

[6] Гидратор — мягкая плоская фляга, обычно объёмом 2-3 литра, приспособленная для переноски на спине (в специальном подсумке или отделении рюкзака) и снабжённая шлангом с клапаном для питья, который выводится к голове – обычно крепится к лямке рюкзака.