Роман-боевик Партизан. Защитник Государства - Кирилл Кащеев

8. АвиаМаш

Это был район самолётного завода, и часть нашего пути проходила мимо забора авиапредприятия. Того самого, на котором работали братья Богомягковы. Промзона разделяла между собой два крупных микрорайона, насаженных на объездной тракт, по которому мы двигались. Райончик был хоть и недалеко от центра, но с центром сообщался через одну узенькую улочку и из–за этого воспринимался как криминальная окраина. Собственно криминальным он был, причём совсем недавно — ещё лет десять–пятнадцать назад после наступления темноты любой не местный решивший прогуляться по району АвиаМаш — по определению искал себе на жопу приключений.

Но годы шли, гопники частью взрослели и брались за ум, частью дохли от водки и наркоты, а частью садились в тюрьму. Молодое же поколение значительно меньше интересовалось алкогольными коктейлями типа «ягуара» и шмалью, но больше — компьютерами и спортом. Так что уже когда я шастал к Рыжей Суке (она жила в этом районе), пистолет на моём поясе был скорее понтом, чем насущной необходимостью. Быдло всё так же тусовалось вечерами на лавочках у подъездов и у круглосуточных ларьков с дешёвым пойлом (после 22:00 продавать нельзя, но если очень хочется — то можно), однако снизилась численность и поголовье стай этого вида двуногих приматов. А что ещё важнее — уменьшилась агрессивность. Почему? Сложный вопрос. Да и причин, я думаю, целый комплекс. В любом случае это — факт.

Четырнадцатиэтажный дом восьмидесятых годов постройки встретил нас пустотой крошечного дворика, тьмой подъезда и вонью мусоропровода, ощущавшейся даже с улицы. Электричества не было по всему городу, что превращало подъём на искомый двенадцатый этаж без лифта в весёлый и увлекательный квест. От греха подальше, Ландыш ещё в машине снял к чертям бронежилет, каску и разгруз. Даже карабин оставил, прихватив только свою «Осу». Во время войны без оружия ощущаешь себя как–то неуютно…

— Здесь Мрамор. Ландыш в адрес, Аргон и Сидор — в охранение. Абзац — проверь пленного. Остальным — оправиться, выгулять гражданских. Минут через десять выдвигаемся.

Все с облегчением стали покидать машины. Я тоже соскочил на асфальт. Хорошо–то как! Путь долгий, нервный, да ещё и перестрелка эта… Перестрелка! Прошло уже с полчаса, но вот теперь до меня начало по–настоящему доходить, что всё–таки произошло.

В секунду, когда всё началось, я как будто оказался в компьютерной игре. Ну или на игре в страйкбол. Ну стрельба и стрельба. Ну и чёрт с ним. Когда от моего выстрела упал человек, я испытал эйфорию от удачного выстрела, меня затрясло от восторга, и дальше я красовался сам перед собой, пиная трофейные автоматы. А вот именно сейчас, уже после того как всё закончилось, меня наконец хлопнуло по башке: В МЕНЯ СЕГОДНЯ СТРЕЛЯЛИ! БОЕВЫМИ, СУКА, ПАТРОНАМИ! Да, в нашу сторону прилетела всего одна очередь, но хватило бы и ОДНОЙ пули. А ещё Я СЕГОДНЯ УБИЛ ЧЕЛОВЕКА. Первый раз. Я УБИЛ ВРАГА! Меня немного повело, ноги стали слегка ватными. Я прошёл пару шагов, и упал на колени перед клумбой. Блевал я недолго, но весело и с удовольствием. Казалось, весь мой организм захотел вывернуться наизнанку, показать миру слизистую желудка, не прибегая к эндоскопу. Посидев на коленях с полминуты и отдышавшись, я утёр рот, прополоскал его водой из гидратора, попил. Уффф… Поднялся с опорой на руки, мне на плечо легла тяжёлая рука.

— Ты как, Юр? — Илья заглянул мне в глаза.

— Нормально, командир. Придавило просто немножко. Отпустило. Я в строю, всё в порядке.

— Молодец, парень. С боевым крещением тебя. На всякий случай повтори про себя то, о чём я говорил. Ты не убивал людей. Ты уничтожил врага, нечисть, нелюдь. Зомби. Выглядит как человек, говорит как человек, двигается как человек, но это НЕ ЧЕЛОВЕК. Держи совесть чистой. Пожуй — легче станет — Илья протягивает какой–то отечественный клон сникерса: тот же вкус, столько же калорий, только существенно дешевле.

Срываю обёртку и откусываю половину. С набитым ртом говорю:

— Да не. Всё в порядке. Когда он упал, я даже восторг охотничий испытал. Так что сейчас это я так… Последнюю рефлексию выблевал. Остатки детства. Пошёл я.

Жую шоколадку и оглядываюсь. До сегодняшнего дня в людей стреляли только Мрамор, Сидор и, возможно, Степан. Однако вывернуло пока только меня. Это я такой молодой и чувствительный, или до остальных ещё не дошло? Хер с ним… Надо батьку с Гердой проверить, Лясю, да и этого пленного пидораса тоже… Чтобы не окочурился и не сбежал.

Первой в поле моего зрения попала Герда, она отбежала чуть подальше — сделать свои собачьи дела.

Калина была пуста, семья Влада стояла вокруг моего отца, который облокотился на крышу и держался за сердце. Ляйсан только–только выбралась с заднего сиденья Нивы, огляделась и поспешила к моему отцу. Я тоже направился к нему.

— Бать, ты чего?

— Нитроглицерин… на столе… оставил… — он тяжело дышал.

Бля… фотоальбомы древние он взял, а самое важное — лекарства, забыл. Тысячу раз ему говорил: при стенокардии рядом должно быть два флакончика с нитроглицерином. ДВА. Один — используемый сейчас, второй — новый, не распечатанный. Тут хоть кол на голове теши… а что было бы если бы мы случайно скорую не грабанули? Труп бы был.

— Лясь, приступ стенокардии. Дай ему упаковку с нитроглицерином. Он свою дома забыл, — девушка уже спешила к нам с чемоданом. Походя целую её в щёку — внезапно и неожиданно, в момент, нагруженный событиями, чтобы у неё не было ни времени, ни возможности как–то на это среагировать. Тут же уходя быстрым шагом. В багажнике «Калины» ехала Герда, так что пленный в багажнике «Нивы». У меня даже сочувствие слегка шевельнулось в душе: дядька то крупный, как его только запихнули туда? Не багажник, одно название.

Однако результат открытия третьей двери внедорожника меня удивил. Военный, раздетый до футболки и штанов с носками, не стонал лёжа пластом, а глухо матерился, осторожно шебуршась. И это при том, что нос, и кости правой кисти были сломаны, а корпус перенёс попадание двух пуль в бронежилет с близкого расстояния. Быстро очухался, падла. Не, так дело не пойдёт. Перекатом вытаскиваю его из машины и роняю на асфальт. Высота небольшая, но, мягко скажем, неприятно. Только зубы клацнули. Блин, что ж с тобой делать–то, падла? И тут мне в голову приходит идея. Кричу:

— Лясь, у тебя аминазин есть? Тащи!

Девушка подошла с чемоданом ко мне, однако открывать его не спешила.

— Аминазин есть, а зачем он тебе?

Хм… Почему бы и не ответить? В конце концов она не партизанка, она вольноопределяющаяся…

— Да вот, есть у нас тут буйный псих — я слегка пнул матерящегося наёмника. — Надо успокоить, чтобы не рыпался, пока не вернёмся.

— Юр, я ведь правильно понимаю, что вы его допрашивать собираетесь?

Я кивнул:

— Правильно.

— Фармакологию сдавал уже, доктор? — последнее слово состояло из иронии чуть больше, чем полностью. Хотя глаза и улыбались — Период полувыведения у хлорпромазина какой?

Я поморщился. Что ж за язва такая? Заставляет меня краснеть постоянно. Или это я мудак?

— Не помню, Лясь. Мне ВэКа трояк, можно сказать, подарила. Я её ещё на отработках задолбал. В сессию даже вовремя не вышел.

— Тридцать часов, Юр. Я ему сейчас вколю, и будет у тебя в багажнике овощ лежать сутки, пока начнёт приходить в себя.

Зло сплёвываю в сторону. Да когда же это кончится…

— Спасибо за консультацию, Ляйсан… — я замялся.

— Айдаровна — девушка уже откровенно улыбалась. От досады я зажмурил глаза. И тут меня ударило: из её глаз исходило сияние. Открыл глаза, снова закрыл… Нет, я не ошибся. Действительно, светятся. Ну, теперь всё, пиздец, я погиб… тут шансов нет. Я себя знаю — каждый раз, когда я вижу в женских глазах свет — это значит, что всё всерьёз и надолго.

— Ляйсан Айдаровна — я нашёл в себе силы сказать эти слова почти спокойно. — Не буду отвлекать.

Я был в некотором смятении, и Ляся, видимо, это заметила и решила–таки добить меня. Она засмеялась, а потом легко и быстро, так же, как и я несколько минут назад, кратко поцеловала меня, но уже в губы. Было смятение, стал ступор. Нет, умом–то я понимаю, что это Шарик отвязался, но срать перестать уже не могу. В смысле я понимаю, что это всего лишь маленькая месть, элемент флирта, но… Но! Касаюсь рукой своих губ и озадачено провожаю взглядом спину работницы скорой помощи. Именно спину, а не задницу. Даже самому удивительно.

К реальности меня возвращает звук смачного плевка откуда–то снизу, и я перевожу взгляд себе под ноги. Тулово отстреливает из себя лишние зубы. Отстреливает, что характерно, в сторону, не играя в героя и не пытаясь меня разозлить. Спрашиваю:

— Ссать хочешь?

Враг кивает, и сипло отвечает «да». Мне кажется, или у него надежда в голосе? Хватаюсь за конец нейлоновой верёвки, которой связаны его руки, и тяну вверх, помогаю встать на ноги. Двумя взмахами клинка располосовал ему штаны с трусами, оголив срамной сморчок, вызвав краткий приступ судорожной паники. Делаю два шага назад и указываю ножом в сторону:

— Иди ссы. Побежишь — стреляю. Всосал?

Утвердительный кивок.

Нет, всё же надо было дать ему аминазина. Из таких упёртых гондонов надо гвозди делать. Противник отошёл ещё шага на три, и начал мочиться на асфальт, вынудив меня брезгливо отвернуться на полсекунды. В этот момент он как–то ухватил штаны, чтобы не сваливались, и побежал. Его попытка была заранее обречена на провал, но само упорство вызывало уважение. Да ещё и с такими повреждениями… Правая ладонь разжимается, роняя нож, падает на рукоять пистолета на бедре. Левая сгибается в локте, указательный палец правой отщёлкивает предохранитель на спуске, и руки сходятся на рукоятке на уровне глаз. Выстрел! Выстрел! Сломанный нос снова встречается с асфальтом, вызвав сдавленное хрюканье.

— Халил! Твою то мать!!! Какого хрена?! — это Илья.

— Попытка побега. Всё нормально. Побег пресечён, противник жив, — нажимаю защёлку на пистолете и меняю кассету с патронами.

— А как ты вообще допустил, что он побежал?! — от мата его сдержала делегация вывалившаяся из подъезда: Аркадий–Ландыш с пацаном лет шести на шее, и серьёзная тётечка, с девочкой лет четырёх в левой руке, и помповым дробовиком — в правой. В ином случае я был бы уже обложен хуями в три этажа. В общем–то, верно: взял, напугал всех, нашумел и всё без толку. Вытягиваюсь в струнку.

— Виноват, товарищ командир. Больше не повторится. Разрешите водворить пленного обратно в багажник?

— Разрешаю. Аргон, помоги ему, — Илья зло сплёвывает на асфальт.

Вдвоём мы подняли обмякшее тело с обоссаного тротуара. На спине, в районе нижнего края левого лёгкого растекалось пятно, причём так активно, что я даже заподозрил пробитие кожи и задрал футболку. Оказалось, всё проще: одна из пуль прилетела под углом, и рассекла продажную шкуру. Кровотечение плёвое. Тяжёлые, медленные резиновые, с пластиковым сердечником, пули патронов калибра 18х45Т, которыми стреляет «оса», «стражник» и прочие аналоги, не приспособлены для пробития препятствий, но вместе с тем очень хорошо отдают свою кинетическую энергию. Такие пули содрогают человека в самом существе, выключая из реальности даже самого здорового кабана минут на двадцать, но при этом не нанося летальных повреждений. Убить из такого оружия можно только попав в голову или шею, и то — если попадёшь удачно.

Перед загрузкой в багажник, я снял с беглеца и так разрезанные штаны и подложил ему под бок: чтобы машину кровью не заляпал. После этого достал трофейный ремень (его же), и, плотно затянув на пузе, привязал к нему верёвку на руках пленного. Некоторое время думал до кучи перетянуть ему бедро жгутом, но в итоге отказался от этой идеи: не терминатор же он. Да и синдром длительного сдавления, достаточной степени чтобы убить его, разовьётся только часов через восемь. К этому моменту, я надеюсь, он уже расскажет всё что знает и обретёт вечный покой.

Колонна вновь тронулась в путь.

Ехать было, в общем–то недалеко — в микрорайон Загорский, тот самый который отделялся от АвиаМаша самолётным заводом. Путь много времени не занял: снова выехать на Старый Объезд, по нему километр, и снова петлять дворами к самому Каньону — так назывался узкий глубокий овраг, промытый за миллионы лет речкой Бабайкой — грязным ручьём метров пяти в ширину и по колено глубиной. На самом берегу Каньона стоял типовой детсад, о двух этажах из силикатного кирпича, покрашенного в зелёный цвет. Маленького Ушакова родители с самого утра отвели в садик и разбежались по работам. Так уж получилось, что места работы родителей, адрес проживания и детское дошкольное учреждение находились в принципиально разных местах, достаточно далёких друг от друга, а родители обоих супругов по разным причинам не были способны помочь. Так что когда мы составляли маршруты, то в качестве ВРЕМЕННОЙ меры мы решили, что в случае, если тревога выпадает на будний день, детёныш остаётся в детском саду и забирается оттуда в процессе движения по маршруту. Масштабные учения по эвакуации, которые мы проводили за три года всего два раза, оба раза устраивались в выходные, когда у всех совпадали возможности, так что про вероятную необходимость ехать в детсад никто особенно и не думал. Да вообще никто не думал и по–настоящему, что может произойти ТАКОЕ. Всё равно, для всех партизан всё это было скорее извращённым хобби, нежели реальной подготовкой к действительно неизбежному апокалипсису. Никто на самом деле не верил, что он реально произойдёт. А обернулось так, как обернулось. Законы Мерфи, мать его за ногу…

Декоративные ворота скрипнув, отворились, более не поддерживаемые электроприводом, и пропустили «Ниву» внутрь. Въезд у детского садика маленький — хрен развернёшься, так что остальные машины остались снаружи. В тени тополей мы выставили охранение. До сумерек было далеко, темнеет в мае поздно, но вечер уже потихоньку начинался, а самое главное — с момента блэкаута прошло уже четыре часа. Первый шок скоро должен пройти, и люди начнут вылезать из нор. А вместе с людьми полезет всякая шлёп–ёбань, и начнётся тот самый апокали
псис, к которому мы как бы готовились. С наступлением сумерек разожгутся костры, полетят витрины магазинов, богатые квартиры, банки… Однако тут нас ждал сюрприз.

— Эй вы, там! Стоять там или стреляю! Вы кто такие? — раздался крик через окно. Кричавший, если судить по голосу, не производил впечатления идиота, а это значит, что он был достаточно уверен в своих силах, чтобы кричать такое нескольким вооружённым людям.

Я счёл за благо ответить. В этом мире очень много людей убило друг друга просто, потому что не смогли сесть и конструктивно поговорить.

— Мы приехали забрать ребёнка. Их сына — я махнул рукой в сторону пары Ушаковых. — Оля, сними каску.

— Валентиныч, ты что ли? — Леди убрала ствол за спину и расстегнула крепления шлема.

— Я, Ольга Викторовна. Вы ко мне, остальные на месте.

Молодая женщина переглянулась с мужем, и, получив кивок, пошла к входу в здание. Э, нет, нельзя так. Какие, на хрен, одиночные перемещения в военное время.

— Леди, стоять! — это команда Ильи. Потом он обращается к Валентинычу — Не, мужик, не катит. Одна она ней пойдёт. Ты охранник, как я понимаю?

— Старший сержант полиции Исаков. Вневедомственная охрана. — я аж почувствовал, как у него зубы скрипнули. Не любят «неведомые», когда их охранниками гоняют.

— Отлично, Исаков, ты знаешь Ольгу Викторовну, но её мужа ты же тоже должен знать? Он с ней пойдёт. Это не обсуждается. Так что давай без глупостей. Ты уже понял кто мы и зачем тут. Да и, по чесноку, противопоставить целому отделению в полной боевой тебе нечего. Так что расслабься.

Секундное промедление.

— Ладно, пусть заходят вдвоём.

Ольга с Костей ушли, а мы сидели и ждали. Вокруг было тихо, ближайшие дома находились достаточно далеко и сильно выше по рельефу, так что единственным звуком в мире было журчание Бабайки в каньоне. Впрочем, ожидание длилось недолго — ребята вернулись быстро, Заяц вёз на шее сынишку, а Леди держала в руках его ветровку и кроссовки — тратить время на переодевание внутри они благоразумно не стали.

— Заяц, ко мне! — снова команда от Мрамора. Боец поставил ребёнка на асфальт и подошёл к командиру. — Докладывай.

— Там с десяток детей разного возраста, которых родители ещё не забрали, воспитательница и охранник с пистолетом. Сидят в подвале, играют в сталкеров. Дети спокойны, а вот взрослые уже извелись. Что происходит в Городе, они толком не знают, батарейки в фонариках и телефонах скоро сядут, защитить детей — есть только один пистолет и два магазина патронов. Известную обстановку я им объяснил, Валентиныч собирается сидеть до упора, пока всех детей не заберут родители. Потом проводит Ирину Ярославовну домой, и только потом снимется сам. Конкретный мужик.

— Ещё бы! С пистолетом не зассать против десяти карабинов, — вставил я свои пять копеек.

— Да. Все бы такими были… Костя, возьми автомат с расколотым цевьём и подсумок, что парни притащили с рейда, и отнеси охраннику. Человек, который остался защищать чужих детей в момент, когда на улице стреляют — сможет употребить его не менее правильно чем мы.

Что ж… Легко пришло, легко ушло… Хотя, конечно, ни фига не легко… Но главный трофей, который мы взяли с рейда в ОВД «Сосновый бор» улыбнулся мне с заднего сиденья «Нивы». Хорошо–то как! И вновь хлопнули двери, вновь под колёса стелился асфальт.

Путь наш лежал по обратному маршруту. Да, это был серьёзный риск: мы расстреляли блокпост инсургентов, так что, по идее, они должны были в кратчайшие сроки заметить и как–то активно среагировать: поставить нормальный блок, заминировать подходы, устроить засаду, пустить по нашему следу истребительную группу. Но по факту вероятность чего–то подобного крайне мала. Сколько бы ни было сил и средств у агентов вторжения, они в любом случае невелики. А самое главное — у них нет цели удержать город. Ведь происходящее — не война, по большому счёту, а чудовищный по своим масштабам теракт. Разрушить инфраструктуру, убить как можно больше людей, сломать как можно больше судеб, поселить в умах ужас — и только. Ну и пограбить тоже — наверняка. Сам блокпост скорее всего преследовал целью грабёж нескольких машин и блокировку ими шоссе. Об установке новой власти, нового порядка речи не идёт. Так что помер дед Максим — да и хуй с ним. Никто не станет лить слёзы или мстить за пару наёмников. Ценность же зеков и вовсе выражается даже не отрицательной, а мнимой величиной.

8 комментариев к “Роман-боевик «Партизан. Защитник Государства» // Кирилл Кащеев”

  1. Начиналось неплохо, юмор и сарказм порадовали, много несостыковок в хронологии связанных с реальностью но т.к. это роман, сойдёт. Честно, было интересно до главы: Ирина, потом какой-то сумбур, но осилил. Теперь про контекст, четко просматривается предвзятость к хохлам, не ну, были затронуты и другие нац-ти, но уж ярко выражены события последних лет на Украине и явная ненависть к украинцам как таковых. Создалось даже впечатление что на этой почве и рождался этот роман-газета, нехорошо как-то получилось. Считаю что админы должны пресекать подобного рода посты, хоть романов, хоть сочинений и т.д. несущих в себе ненависть, расизм и всё в таком духе. Сайт как я понимаю международный и создавался не с этой целью, а объединить ЛЮДЕЙ которым любо направление в выживании, бушкрафте, препперстве и т.п. С уважением, берегите себя и удачи всем.

    Ответить
    • Да какой там нацизм? 😄 Там лютый и дремучий социально-политический мрак в черепе у автора (на основании слов лирического героя). Автор выражает ненависть ко всем, начиная от Украинцев и заканчивая скинхедами, либералистами, и тд. Ну и так ватно, что можно ватными бушлатами дивизию обеспечить. )
      Но местами очень интересно.

      Ответить
  2. не очень интересно, но концовка обнадёживает. Дифирамбы дядюшке Пу не катят.

    Ответить
  3. А мне зашло, захватывающе и сюжет достойный. Давно не находил легкого и атмосферного чтива, автору- респект и ачивка. Все социально- политические аспекты — личное дело автора, его взгляд. Ну и пусть будут на его совести.

    Ответить

Оставьте комментарий