Роман-боевик Партизан. Защитник Государства - Кирилл Кащеев

21. Бой

Я проводил взглядом снайперскую пару и несколько секунд простоял в задумчивости. Вообще при всей моей общительности, шумности и внешней яркости, в глубине моего характера есть какие–то аутичные нотки. Порой я ухожу в себя, да так, что потом долго блуждаю в поисках выхода. Это происходит редко, и как правило перед сном, в те редкие вечера, когда я мало того, что засыпаю в одиночестве, так ещё и собираюсь вставать без будильника и разрешаю себе погонять в голове глупые мысли и детские мечты. В духе «что было бы, если бы…», или «попасть бы мне в прошлое, да с полным телефоном учебников». Возможно, этим занимаются многие люди, но никто не признаётся. Однако за последние сутки я что–то больно много раз отвлекался на это. Стресс что ли на меня так влияет?

В гараж проскользнул мальчишка, уже другой, в руках он держал ножницы и два рулона полосатого скотча: один в цветах российского триколора, другой — гвардейской ленты. Вокруг правого плеча недоросля уже были намотаны по кольцу из обоих рулонов: государственный флаг над георгиевской лентой. Блин, как я мог забыть?

— Распоряжение зампотыла… Ой!.. — парнишка увидел меня и немного стушевался.

— Ну чего встал? Давай сюда, — я протянул к нему руку.

Пацан приблизился и отдал мне рулоны, а я обернулся к доктору:

— Анастасия, помогите пожалуйста: у меня рука плохо действует. Нам обоим надо намотать скотч как у молодого человека, и ни в коем случае не снимать. Старайтесь аккуратно и экономно: его не так много, как хотелось бы.

— Хорошо. Это для опознания? — девушка аккуратно обернула полихлорвинил вокруг моей больной руки.

— Да, для распознавания «свой–чужой», чтобы издалека было видно, в кого нужно стрелять, а в кого нет.

Уже в момент, когда Настя отдавала ножницы и рулоны мальчонке, а тот собрался выходить, в моём ухе ожил звукопровод:

— Юрий — Сантику. Наблюдаю спешивание группы противника, до взвода, внедорожник, «газель» и джихад–пикап с крупняком, два гранатомётчика, автоматы. Удаление двести метров от ворот. Жду указаний, приём.

— Пацан, стоять! — рявкнул я.

Бля… Вот и проблемы подъехали… И с Сантиком никто о кодах не договаривался — ему пришлось херачить в эфир открытым текстом, а это отдельная жопа.

— Сантик — Юрию. Приоритет — гранатомётчики, потом тело пулемёта. Дальше работай сам. Огонь по команде, либо по началу огневого боя. Следи за тылами. Конец связи.

— Здесь Абзац. Общая тревога! Ополчение в ружьё, всех гражданских убрать во внутренний периметр, укрыть в подвалах. Ляйсан с укладкой и меднабором из штаба бегом в медчасть, — последнюю фразу я почти кричал ларингофону в «ошейнике».

В голове было состояние среднее между паникой и началом боевого исступления, пальцы с зажатой кнопкой слегка дрожали, но дрожали по–хорошему: дрожь превратится в железную хватку, как только я возьму в руки оружие. Впрочем, моё оружие сейчас — холодная голова и рация. Даже если бы я и решил вопреки всему схватиться за автомат — однорукий я с ним не управлюсь.

— Пацан, остаёшься здесь, в подчинении доктора, до особого распоряжения. Настя — к вам сейчас прибудет квалифицированный помощник с оборудованием и наркотиками. Готовьтесь к огнестрельным, взрывным и осколочным ранам. Возможно массовым. Крыша из бетонной плиты, так что даже если вдруг будут долбить из миномётов, вам ничего не угрожает. Приказ понятен? — я получил растерянный кивок, и я выбежал вон.

На встречу мне бежал и Ляся с Соней, прижимая к себе чемоданы с оборудованием и медикаментами. Лицо Софьи ещё было красным от слёз, тушь растеклась, делая девушку похожей на панду, но взгляд казался вполне осмысленным — похоже фельдшер применила пару целительных оплеух. Добро.

По улице бежали люди: в одну сторону, пригибаясь, неслись с оружием ополченцы, в другую — гражданские, споро рассасываясь по гаражам. Группа из примерно десятка крупных мужиков со штыковыми лопатами ломанулась к «детскому саду», в качестве последнего рубежа обороны. Лопата от бердыша, конечно, отличается, но не так чтобы радикально. Другое дело, что и бердыш против автомата Калашникова — штука почти бесполезная, но как всегда — дворник вместо горничной…

Возле укрепления из мешков с грунтом, у крайнего гаража, с открытыми воротами я увидел Аркадия, активно распоряжавшегося кому куда прятаться и куда утаскивать инструмент. Я осмотрелся: открытые под девяносто градусов друг напротив друга толстые стальные воротины защищали от огня, наблюдения и перекрывали часть «улицы». Остальную часть почти целиком перекрывали укрепления в пять мешков высотой, давая укрытие для стрельбы с колена, ближе к створкам понимаясь до полутора метров, давая возможность вести огонь уже стоя. Автоматная пуля мешок с землёй не пробьёт точно, из крупняка… не знаю. Будем надеяться, что Андрей Николаевич отработает штатно, и пулемёт не сделает ни одного выстрела, иначе нам придётся туго: стенка гаража в половинку кирпича толщиной для пули 12,7 — не препятствие вообще, проткнёт как газету. Заглянул в гаражи: в стенах, обращённых в опасную сторону, на уровне груди было пробито по две бойницы, стена под ними была тоже обложена мешками. Это они верно поступили: стреляли мы как–то по кирпичам на тренировке — разлетались они феерично. Пусть может и не первой пулей, но второй–третьей преграду пробьёт, а если бой затянется, вокруг амбразур попаданий будет много. У бойниц уже стояли бойцы с нарезными карабинами, положив на брустверы снаряжённые магазины. У противоположной стены сидело ещё по паре бойцов, без оружия. На всякий случай, видимо. В задней стене гаража был пробит проход в смежный бокс. Отсюда видно не было, но можно было догадаться, что в нём дела обстоят так же. Равно как в гаражах по другую сторону «улицы». Добро. А что там за бруствером? Да неплохо, похоже: въезд перекрыт наглухо: возле ворот, поперёк дороги лежали стволы двух пирамидальных тополей, из тех, что росли аллейкой невдалеке. Всё же полсотни хорошо организованных и правильно мотивированных мужиков — сила! Столько сделали, часа за три всего.

— Ландыш, давай докладывай, кратко.

— Нормально всё, более или менее. Что тут — видишь сам. В соседнем проезде ситуация симметричная. В другом конце кооператива работа ещё не закончена. На дороге набросаны бордюры, а вот брустверов ещё фактически нет. Пару стрелков только можно положить в гараже с проходом на эту сторону, и то — фактически смертников. Если прижмут огнём — они не выберутся. Остальное тебе Влад скажет, вон он, бежит — Аркаша кивнул мне за спину.

Я обернулся на несинхронный топот двух десятков ног: Сидор бежал во главе десятка ополченцев.

— По местам! Оружие к бою! Огонь без команды не открывать!

— Партизан Дубровиков, ко мне! — приказал я.

Влад отвлёкся от рассаживания бойцов вдоль бруствера и достаточно резво подскочил ко мне, коротко отреагировав:

— Прибыл.

— Давай расклад, кратко.

— Фланговые гаражи со смежными не объединялись. С этой стороны — четыре гаража, пара по центру, и по одному на флангах, в каждом по две бойницы, защищённые брустверами. Внутри — четыре нормальных нарезных ствола по центру, по флангам — мелкашка и три карабина с «парадоксами». Переход между центральными гаражами защищён мешками с землёй, повёрнутыми вдоль, можно использовать типа КП. Вторая мелкашка и два дробовика в рейсе за водой, уехали пятнадцать минут назад, связи с ними нет. С той стороны — он махнул рукой в противоположный конец кооператива, — два оставшихся карабина, самых отчаянных, оба от Дяди Васи, четыре ружья и бутылки с напалмом. В случае чего попробуют отсечь противника огненной стеной. Ну и снайпер, по идее должен простреливать подход. Остальные гладкие тут. Готовы принять бой. Доклад окончен.

Я кивнул.

— Бамбук — Абзацу. Доклад. Приём.

— Абзац — Бамбуку. Дети в бункере под охраной, гражданские заканчивают эвакуацию во внутренний периметр, госпиталь подготовлен, воды двести литров примерно, в процессе очистки. Напалма мало, бутылок двадцать. Укрепления ты уже сам видел. Остаюсь с тыла, в качестве огневого усиления. Доклад окончен. Приём.

— Принято. Конец связи.

Я обернулся к партизанам.

— Ландыш, Сидор, быстро в крайние гаражи, я по центру, на КП, будете ретрансляторами.

Сказал — и сам, вместе с Аркашей дёрнул внутрь гаража, только я, пробежав один насквозь, остановился, а он побежал дальше.

Присев перед укреплением и нашарив в сухарной сумке бинокль, я всмотрелся в приближающуюся на полусогнутых цепь противника. Автомобиль с тяжёлым вооружением пока видно не было — он спрятался за какой–то вспомогательной постройкой, типа трансформаторной будки, сейчас они подойдут поближе, пикап выедет из укрытия, откроет огонь. Под его прикрытием автоматчики броском преодолеют оставшееся пространство, ворвутся в периметр, и устроят бойню. А где гранатомётчики? Я зашарил окулярами по фронту… бля… Хотел уже вызвать Сантика, как рация ожила сама:

— Абзац — Сантику. На крышу трансформатора поднялись двое. Один с РПГ, другой без оружия, вероятнее всего — главный. Могу работать, жду указаний. Приём.

— Сантик — Абзацу. Ждём выхода противника на позиции для атаки. Гранатомётчика зацелить, огонь открыть при изготовке к стрельбе. Где второй? Приём.

— В мёртвой зоне, за постройкой, цель не вижу. «Дашка» тоже закрыта. Приём.

— Следи внимательно, с началом атаки они выдвинутся из укрытия. Не дай пулемёту открыть огонь, иначе нам всем тут пиздец. Как понял? Приём.

— Тебя понял. Работаем РПГ на крыше при изготовке, дальше приоритет — пулемёт. Приём.

— Да. Дальше работай сам. Мы начинаем по твоему выстрелу. Конец связи.

— Конец связи.

Теперь осталось молиться, что всю эту болтологию не слышал противник. Иначе могут быть проблемы. Вплоть до того, что наш главный и единственный козырь — снайперскую пару, вычислят и подавят из пресловутого ДШК. Если за «машинкой» человек грамотный, то там далее по тексту нам следует пиздец, без шансов на спасение.

Заглянув в каждый из гаражей, я взглядом подозвал по одному свободному бойцу к себе.

— Так, парни, встаёте в проходе, слушаете, что я говорю, и громко повторяете это своим товарищам внутри. Ясно?

Синхронный кивок.

— Тогда поехали, — сказал я, и набрав в лёгкие побольше воздуха, сжал между пальцами кнопку передачи и заорал:

— Взвод! Слушай мою команду! — сделал паузу, дождавшись, пока команда эхом повторится в каждом гараже. — Распределить цели! — Пауза на повторение после каждой фразы. — Нарезняки и парадоксы! Огонь открыть только по моей команде! Переносить по фронту от периферии к центру! Работать только наверняка! Не вижу — не стреляю. Остальные гладкие! Укрыться за брустверами! До особой команды не подниматься! Я подам сигнал, когда противник войдёт в зону уверенного поражения!

Подам, но лучше, конечно, чтобы этого делать не пришлось… для дробовика пятьдесят метров — предельная дистанция. А уверенное поражение — на тридцати. Ближе — в общем–то, только в упор.

— Тишина! Ждать команды!

Я отпустил кнопку, потёр кадык, и вновь глянул в визор, поймав крышу трансформатора: пусто. Атака ещё не готова.

— Комендант!

Я обернулся: в проломе, рядом с бойцом–повторюшей стоял пацан–вестовой, тот которого я с приказом гонял к Бамбуку. К груди он прижимал мой бронежилет, который я вчера снял чтобы уложить Ляйсан спать, а потом так и не надел, а на голове нёс каску. Мда… Сам бы, наверное, я так и не вспомнил. Кивнув, я подозвал мальчишку жестом. Расслаблять ремни разгрузки, чтобы она снова налезла на броник, времени не было. Так что, расстегнув боковые липучки, я просто накинул серый доспех через голову, а потом нахлобучил на башку шлем, сдвинув его на самые глаза. Пострадавшая рука так же оказалась под защитой, и это хорошо.

— Всё, мало́й, беги отседа, — я сопроводил свою реплику жестом руки с биноклем и снова повернулся к щели между мешками.

— Всем! Доложить о готовности!

— Здесь Ландыш, цели распределены. Бойцы готовы к выстрелу.

— Здесь Сидор. Мои готовы.

— Наш гараж к стрельбе готов — это боец справа.

— Наш тоже — это слева.

Тоже они готовы, мудаки…Ладно, не так уж важно сейчас, по уставу они ответили, или нет — тем более, что я сам не знаю, как по уставу правильно.

Над обрезом крыши поднялись в полный рост две фигуры, вторая, та, что поближе, вскинула на плечо гранатомёт. Бандит как–то странно пошатнулся и бабахнул прямо в меня.

— Сантик, уснули там что ли?! Огонь, бля!!! — заорал я в голос, в ужасе падая на землю, — Всем огонь!!!

Взрыв, с оглушительным грохотом сотряс бокс справа, швырнув на меня клуб кирпичной пыли через пролом в стене.

Спустя долю секунды пространство вокруг наполнилось оглушительным грохотом оружейного многоголосья. Стрелять начали сразу все: и наши, и бармалеи. Я встал, вскинул бинокль к глазам: крыша трансформатора была пуста, из–за здания выезжал гнусный джихад–мобиль, над кабиной которого торчало дуло пулемёта ДШКМ, с характерным дульным устройством.

— Сантик, давите пулемёт, блядь!!!

Где–то на середине этой фразы пулемётчик рухнул навзничь, а ещё через секунду музыку боя перечеркнул хлёсткий удар винтовочного выстрела. Затем, почти без паузы, в стекле со стороны водителя образовалась пробоина, в бинокль я чётко увидел, как водитель ткнулся лицом в руль, ещё секунда — и снова звук выстрела. Сколько там от меня до снайпера? Метров шестьсот с чём–то? Винтовочная пуля это расстояние преодолевает менее чем за секунду, а звук — более чем за две. Гранатомётчик сделал выстрел уже со свинцом в груди, не зря пошатнулся, а грохот стартовавшего ракетного двигателя, и следующий за ним взрыв гранаты, заглушили голос «Орсиса». Зря я начал костерить снайпера.

Дальше началось избиение. Т-5000 стреляла ритмично, раз в три секунды, и каждые три секунды один автоматчик переставал стрелять. Даже чуть чащ– — несмотря на то, что для всех, кроме снайпера, этот бой был первым, не все пули, которые выпускали ополченцы, пролетали мимо цели. Где–то к концу первой минуты боя, четыре уцелевших бандита бросили оружие и побежали. Впрочем, им это не помогло: не бегай от снайпера. Умрешь уставшим. Тем более, что в панике они даже не пытались петлять. Когда упал последний, стрельба быстро сошла на нет, в ухе послышался отчёт:

— Абзац — Сантику. Активных целей не наблюдаю. Приём.

— Здесь Абзац! Прекратить огонь! Гладкие, к бою! Нарезные и парадоксы — дозарядиться, доложить о потерях. Сидор, ко мне! Приём.

— Абзац — Сидору. Сейчас прибуду. Приём.

— Абзац — Ландышу. Потерь нет. Приём.

— Абзац — Бамбуку. Потерь нет, в бой не вступали. Приём.

Я наконец отнял от глаз бинокль и развернулся назад, к проломам. В проёме справа боец–ретранслятор просто доложил:

— Потерь нет, мужики истратили по два магазина, сейчас заряжаются.

Я кивнул:

— Добро. Быстрее заряжайтесь, сейчас нужно будет прикрывать рейд.

Перевёл взгляд на вход в тот бокс, в который попала реактивная граната. Из него, держась за стенку, вышел мужик лет тридцати. Я едва узнал в нём свой второй рупор: он был с ног до головы в пыли, бледен, дрожащие руки были измазаны в крови. И это была не та кровь, что текла у него из носа и уха. Боец был в прострации, и явно не от того, что его только что чуть не убили. Это явно было что–то другое. И тут до меня дошло, что последние мои команды повторялись только с одной стороны. В два прыжка я подскочил к проходу, оттолкнул бойца и шагнул внутрь.

От увиденного у меня ноги стали ватными: на полу, под оседающей пылью, стеклянными глазами смотрел в потолок мальчонка, принесший мне бронежилет и каску. Его тело было избито осколками кирпича, самые крупные из которых пробили тело насквозь. В дыры на одежде было видно проломленные рёбра и разорванный кишечник, в правом подреберье свернувшейся кровью отблёскивала размозжённая печень. Несмотря на то, что с момента первого выстрела не прошло и двух минут, кровь у парнишки уже не текла. Быстро он отмучался, помощь ему уже не требуется…

Взяв себя в руки, я осмотрел помещение. Возле мёртвого ребёнка, на полу, привалившись к стене, сидел мужчина с рыжей бородой, лет около сорока, в кожаной байкерской куртке и джинсах. Он совершенно не двигался, смотрел в одну точку и мне даже на секунду показалось, что он тоже мёртв, так он был неподвижен. Но повреждений на нём не было, не считая крови из ушей, да и куртка еле заметно колыхалась, выдавая дыхание.

Я сместил взгляд, и увидел попадание: граната угодила в самый низ стены, у края ближайшего к воротам бруствера. Кумулятивная струя пробила тонкую стену, ударилась о мешок с землёй, порвав его, и пошла вдоль стены, разломав на части и взяв с собой несколько кирпичей. Осколки шрапнелью разлетелись в сторону ворот. Мальчишка, видать, оказался близко, и собрал богатый урожай обожжённой глины. Боец, которого защитила Мать–Сыра́ Земля, отброшенный и оглушённый взрывной волной, поднялся, и оттащил детёныша к противоположной стене, туда, где он лежал сейчас. В бою его подменили: справа от огневой точки всё же лежал десяток гильз. Оставшиеся двое бойцов выросли рядом, молчаливыми тенями. Я сел на корточки, снял и положил на пол каску. Осторожно протянул руку к мальчику, но был мгновенно схвачен за запястье крепкой сухой ладонью, с синими буквами “За ВДВ” по ребру:

— Не трогай, — просипел он, вперившись безумным взглядом мне в глаза.

— Я глаза хотел закрыть, братишка. Это твой сын? — я замер, чтобы не провоцировать оглушённого человека.

Ответа я не дождался: избыточное давление от взрыва, благодаря тому что ворота были открыты, никого не убило, но барабанные перепонки лопнули у всех. Да и будь у него слух в порядке, едва ли я добился бы ответа, так он был очевиден. Медленно высвободив руку, я выпрямился.

— Бамбук — Абзацу. Санитаров на передовую. Четверо трёхсотых лёгких, один двухсотый. И десяток работяг, покрепче, без инструмента. Приём.

— Абзац — Бамбуку. Высылаю. Приём.

В ворота зашёл Сидор, осмотрел немую сцену, мы встретились с ним взглядами, и вышли на улицу.

— Влад, сейчас в твоё распоряжение поступит десяток мужиков, твоя задача — обеспечить сбор трофеев и трупов. Мёртвых бармалеев кинуть в пустой гараж с краю, чтобы от вони не подохнуть потом. Тех, с крыши трансформаторной будки — отдельно отложи. В охранение бери только гладкоствольщиков, нарезные тебя отсюда прикроют.

— Хорошо. Если раненые… — друг многозначительно замолчал.

— Нет там раненых. Если сомневаешься — ещё раз загляни туда — я мотнул головой назад.

Кивок.

— Понял, брат.

— Добро. Далее. Прямо сейчас назначь стрелков на замену выбывшим. Трофейное оружие и боеприпасы — сдать Ландышу, после чистки и приведения к нормальному бою — использовать по своему усмотрению в рамках выполняемых задач.

Снова кивок. Сзади раздаётся топот, заставляя меня обернуться: бежит санитарная группа. Ляйсан и двое молодых парней: один прижимает к груди укладку, другой — кустарные носилки, из плащ–палатки и двух лопатных черенков. Ляся бежит впереди, налегке, грудь колышется в такт шагам, завораживая взгляд. Вздрагиваю и возвращаюсь к прерванному разговору:

— И последнее. Чуть не забыл. Как закончишь, каждого израсходованного надо оформить — фас, профиль, особые приметы, отпечатки пальцев и ладоней. Справишься?

— Без проблем. Тетрадок у нас вроде в избытке было, скотч найдём, а сажи в печке наковыряем. Могу приступать?

— Да, приступай, — я разворачиваюсь как раз в тот момент, когда “скорая помощь” тормозит рядом. Мы соприкасаемся взглядами с фельдшером:

“Живой, слава Богу” — “Да что мне сделается” — “Я испугалась за тебя” — “Не дрейфь, маленькая, всё будет хорошо”.

Этот немой диалог длился всего секунду, после чего, Ляйсан опомнилась и на её лице проступает лёгкая досада. Помогая девушке скрыть неловкость, внутренне ликуя, я начинаю разговор первым:

— Там в гараже труп мальчишки–вестового, рядом его отец, в прострации, условно агрессивен, оглушён, слабо контактен, лопнули барабанные перепонки, возможно черепно–мозговая. Ещё трое оглушены, но в себе. Как мужика в чувство приведёшь, организуй эвакуацию трупа с передовой. Справишься?

— Справлюсь, товарищ командир — тон подчёркнуто деловой, если бы не этот «телепатический» диалог только что, я бы даже поверил. — Разрешите идти?

— Идите.

— Ну, что встали?! За мной! — в последний момент она всё же срывается на подчинённых из–за своей оплошности. Все трое скрываются в гараже.

Мда, всё же огонь–баба. Парней построила будьте–нате, орёт, командует, а те молча хавают, хотя сколько времени они под её началом? Минут пять? Десять? Софья бы так никогда не смогла. Кстати, о Софье. Как она там, интересно? Злость за её выходку уже отпустила, и снова зашевелилось во мне беспокойство подкаблучника. Надо проверить, сходить в санчасть.

Так! Какая нахрен санчасть? Ты командир или где? Перед глазами возникла снисходительная улыбка Ландыша. Не–не–не. Я не имею права на пиздострадания, я должен выполнять свои функции. А какие у меня сейчас функции, между нами говоря? Все люди озадачены, задания розданы, стоять над душой — значит мешать им делать свою работу, при том, что неизвестно что ждёт нас впереди. Последняя мысль, кстати, дельная. Что нас ждёт впереди… Кто об этом может знать? Пленный противник, а мы их целых двух взяли. Давай–ка сходим, пообщаемся…

8 комментариев к “Роман-боевик «Партизан. Защитник Государства» // Кирилл Кащеев”

  1. Начиналось неплохо, юмор и сарказм порадовали, много несостыковок в хронологии связанных с реальностью но т.к. это роман, сойдёт. Честно, было интересно до главы: Ирина, потом какой-то сумбур, но осилил. Теперь про контекст, четко просматривается предвзятость к хохлам, не ну, были затронуты и другие нац-ти, но уж ярко выражены события последних лет на Украине и явная ненависть к украинцам как таковых. Создалось даже впечатление что на этой почве и рождался этот роман-газета, нехорошо как-то получилось. Считаю что админы должны пресекать подобного рода посты, хоть романов, хоть сочинений и т.д. несущих в себе ненависть, расизм и всё в таком духе. Сайт как я понимаю международный и создавался не с этой целью, а объединить ЛЮДЕЙ которым любо направление в выживании, бушкрафте, препперстве и т.п. С уважением, берегите себя и удачи всем.

    Ответить
    • Да какой там нацизм? 😄 Там лютый и дремучий социально-политический мрак в черепе у автора (на основании слов лирического героя). Автор выражает ненависть ко всем, начиная от Украинцев и заканчивая скинхедами, либералистами, и тд. Ну и так ватно, что можно ватными бушлатами дивизию обеспечить. )
      Но местами очень интересно.

      Ответить
  2. не очень интересно, но концовка обнадёживает. Дифирамбы дядюшке Пу не катят.

    Ответить
  3. А мне зашло, захватывающе и сюжет достойный. Давно не находил легкого и атмосферного чтива, автору- респект и ачивка. Все социально- политические аспекты — личное дело автора, его взгляд. Ну и пусть будут на его совести.

    Ответить

Оставьте комментарий