Роман-боевик «Партизан. Защитник Государства» // Кирилл Кащеев

2. Серые люди

За пару сотен метров я остановился, типа передохнуть возле угла дома, посмотрел на часы. Без десяти два, я вовремя. Ну и отлично! Даю на аварийной частоте два тональных щелчка — этот звук отправляет рация, когда нажимаешь на кнопку передачи. Удобно — не надо ничего говорить, выдавать себя — кто вообще обратит внимание на движения пальцами в перчатке?

Ответ пришёл почти сразу — длинный щелчок, потом два коротких. Ну и хорошечно. Па–писто–фааали, как говорят наши прибалтийские небратья.

В засранном цоколе давно заброшенной стройки было уже довольно людно — я пришёл шестым. «Серые люди» переодевались, становясь «Зелёными человечками». Да, мы не десантники 217 го гвардейского парашютно–десантного полка в Крыму, весной 2014го, а что делать? Если не мы, то кто? Я бросил сумку на пол и наконец снял перчатки. Махнул рукой присутствующим, получил приветствия в ответ. Утираю с рожи пот. Уффффф… Ничего, это ещё не жарко. Жарко будет позже. Скидываю толстовку, а затем, подумав, снимаю и джинсы, предварительно освободив карманы от всякого.

Первым из баула извлекается карабин, откидываю приклад, и ставлю оружие в сторону, к стене: его очередь — последняя. «Сайга» с обвесом и примкнутым магазином патронов весит около четырёх кило.

Снизу сумки вытаскиваю маскировочный камуфляжный костюм — штаны и куртка с капюшоном из лёгкой ткани. Весит всего грамм шестьсот, и по идее — надевается поверх одежды, однако теперь уже май, солнышко припекает по–взрослому и если на мне будет цивильная одежда, маскировочный костюм, бронежилет, разгрузка и каска — есть все шансы охуеть. Так что штаны я натягиваю на голые ноги, а куртку — поверх старого, как говно мамонта, броника — тот мало того, что старый и неудобный, так ещё и тянет на десять килограмм.

Наколенники, четыреста грамм — обязательно, без наколенников — никуда, надеваю сразу.

УМБТС 6Ш 112 с некоторыми личными доработками — универсальная модульная боевая транспортная система — или просто разгруз. Вместе со штатным однодневным рюкзаком эта штука весит три с половиной кило. В подсумках на жилете сейчас будет три килограмма патронов — в магазинах и пачках, четыре дымовые шашки по сто–сто пятьдесят грамм, ППИ[7] со жгутом (вместе с полноценной коробчонкой таблеток, анестезии и шовным материалом из рюкзака — в лучшем случае кило). На левом плече рукояткой вниз висит нож — Мора 2000 о двустах граммах, к левому бедру пристёгнут пустой подсумок под сброс магазинов, к правому — травматический пистолет МР‑461 «Стражник», он дешёвый, эффективный и весьма лёгкий — около полу кило вместе с кобурой. Да, против человека в хоть какой–то броне, или на дистанции более семи метров от него толку — ноль, но на критический случай — хоть какая–то вторичка.

В рюкзаке — несколько пар носков, футболка, трусы, нессер с мыльно–рыльным скарбом — килограмчик. Котелок, ложка, кружка, таблетки для обеззараживания воды, сухой спирт, источник огня с растопкой — полкило. Верёвки разные, плетёная леска, скотч (незаменимая штука) ещё два кг, пончо–тент и поджопник из пенополиуретана — кило. Добавим к этому двухлитровку гречки, литр мяса, восемь стограмовых сникерсов и два литра воды в мягкой фляге — почти пять килограмм. Сникерсы я, конечно же, ссыпаю в сухарную сумку на заднице 6Ш112, но остальная еда грузится в рюкзак.

Башку защитит каска СШ‑60‑морально устаревший полуторакилограмовый сынок Стального Шлема образца 1940 года, в котором мой прадед Берлин брал: внешне неотличимый, но с радикально улучшенным подтулейным устройством, которое, я, к слову, ещё и допилил до вменяемого состояния и сшил маскировочный чехол. Прорвёмся в общем…. Ну не было у меня возможности выкроить сто баксов на новую лёгкую и всю из себя замечательную композитную каску «вежливых людей». За неимением горничной, совокупляться приходится с дворником, увы…

Сколько получилось? Два пуда с лихуем, ведь не учтены всякие вспомогательные мелочи, типа самопального глушителя к карабину, бинокля и сапёрных принадлежностей. Впрочем, почти пятнадцать кило из наименее востребованного снаряжения — в рюкзаке, а он по большей части будет лежать в машине.

Осталось надеть на шею бесшовную бандану и поверх неё (пока) поликарбонатные противоосколочные очки с жёлто–коричневой линзой, тактические перчатки и можно набивать магазины.

Закидываю карабин за спину, примкнутый к нему магазин у меня с пулями под «парадокс» — «ганзовский» рецепт[8] — отрезок алюминиевой трубы 10 мм диаметром, залитый свинцом. Неплохой аргумент для любого врага до ста метров. Ещё один магазин набиваю такими же. Два оставшихся — картечью. Гильза дробовика калибра 410 маленькая, много туда не помещается, но три свинцовых 8 мм картечины входят нормально, превращая один выстрел в некий аналог короткой очереди из пистолета–пулемёта. Магазин с пулями в подсумок слева от застёжки, два с картечью — в правый. Пустые магазинные подсумки забиваю пачками с оставшимися патронами — вряд ли нам сегодня вообще придётся стрелять, и тем более — ощутить на себе ответный огонь, но лучше уж пуля попадёт сначала в металлическую гильзу, а уже потом в броник.

Ох, тяжела ты, шапка Мономаха! Но в общем, к бою готов! Скатываю одежду в рулон, запихиваю освободившийся баул, и прячу в дыру в стене — когда всё закончится — вернусь, а пока всё это дело таскать негде, да и лишний вес… Огляделся — остальные тоже или готовы, или уже заканчивают. Командира нет, но его и не должно быть. Иду на второй этаж — там наблюдательный пункт — НП. Этот недострой хорош тем, что к нему нормально подъехать можно только с одной стороны, ещё с одной — подойти, но так, что тебя за полкилометра видно будет. А со второго этажа можно наблюдать за обоими направлениями.

Илья Никитич сидел на кирпичах и наблюдал. Сайга‑5.45 лежала у него на коленях — единственный нарезной ствол в нашей команде. Мы поздоровались за руку, не снимая однотипных перчаток.

— Да, хреновые дела, когда сюда ехал — слышал стрельбу дважды. Не знаю, что там было в центре, но второй раз точно чистили «эшников» МВД.

— По всему городу такая фигня — Сирийский сценарий. Сначала пожар на Украине, скакания в Грузии, прибалты опять что–то пиздят и устраивают всеНАТОвские учения, потом протесты у нас. А в один прекрасный момент — сегодня, то есть, боевики, приехавшие вместе с беженцами и гастарбайтерами, уничтожают властные институты, зачищают органы правопорядка и создают зону хаоса. Сто раз обсуждали и всё до конца не верили, в то, что это возможно у нас… — Илья говорил размеренно, сухо и зло. Он злился в первую очередь на себя. За то что сам не верил в то, к чему готовился. За то, что мы всё равно оказались не в полной мере готовы. Злился, по сути на то, что зима опять пришла внезапно.

— Ты думаешь Сирия? Мне кажется, это маловероятно. Наше общество недостаточно сильно расколото, чтобы свалиться в полноценную гражданскую войну. Да и протесты эти были только у нас в Городе…

— Ну не совсем Сирия. Точнее не так глобально. Механизм похож, цель несколько иная. Тем, кто это организовал, не нужна гражданская война в полный рост — слишком уж опасно это. Россия — это второй по величине ядерный арсенал в мире и множество атомных электростанций. А ну как у какого–нибудь честолюбивого полковника рука на пульте дрогнет? Неееет, дружище. Им нужна Россия как государство, но как квазигосударство, погрязшее во внутренних распрях, замкнувшееся внутри себя, такая, какой она была в девяностые, при Борьке–алкоголике. Так что скорее всего то, что сейчас происходит — это или разведка боем, или даже просто теракт. С понтом дела показать всякой нечести: вот смотрите что смогла сделать горстка «муджахидов» в Городе, а вы чем хуже? Кавказ легко может вспухнуть снова, дай только иллюзию слабины…

Я почесал в затылке.

— Может быть, может быть… А как ты понял, что всё начнётся сегодня?

Илья разворачивается ко мне всем корпусом:

— А тут и понимать нечего, собственно. Утром перед работой я в региональных новостях увидел вой по поводу убиенного говноеда на площади и сразу стал звонить нашему чекисту. Всё утро он не брал трубку. Два часа назад он наконец ответил на звонок. Мы поговорили буквально полминуты, потом я услышал на том конце провода взрыв, стрельбу и связь прервалась.

— Ну да… Причём ладно бы в Москве запустить, а оттуда ехать по регионам. Это логично, по крайней мере. Но здесь, в Городе–то нафига начинать?

— А почему нет, дружище? Москва — крепкий орешек, с наскоку не взять, много войск, много полиции, много всего, да и сама столица — круглая как велосипедное колесо, трудно перекрывать дороги, неудобно жрать. А Город? Миллионный населённый пункт на Урале, огромной площади, да ещё и так сильно раскиданный вдоль Реки. Можно ухватиться и схрумкать без остатка. Мосты взял под контроль — город разделён пополам. Ещё три трассы грузовиками перекрыть — и город встал. Весь и надолго. Мы же с тобой считали, сколько человек нужно для того, чтобы парализовать Город и утопить в собственном мусоре и дерьме. Двух–трёх рот будет за глаза и за уши — Илья поднимает на меня взгляд тяжёлых синих глаз человека, видевшего в этом мире всё.

Я слегка смущаюсь.

— Да это я так, Никитич… Рефлексирую, наверное. Столько раз… — откуда–то слева, издалека, раздаётся мощный взрыв, я с матом приседаю, а Илья лишь поворачивает голову в сторону взрыва. Я встаю и продолжаю — Столько раз обсуждали, тренировались, а всё равно это как игра воспринималось. А тут вот — уже стрельба, взрывы… Страшно…

— Война вообще штука страшная. Что делать? Подстанцию, судя по всему, грохнули, твари. Погляди — он указывает на виднеющийся перекрёсток.

Всматриваюсь — так и есть — светофоры все потухли к чертям.

— Мда, всё по–взрослому… по самому фиговому из сценариев… электричество отрубили, с ним сейчас же накроется вода и каналия… остаётся только газ грохнуть для полного счастья… пойдём вниз. Времени всё меньше.

Мы спускаемся, восемь вооружённых добропорядочных граждан уже ожидают нас.

— Отряд! Стройся! — я рявкаю на… друзей. Товарищей по оружию.

Восемь человек, вооружённых дробовиками разных марок и экипированных кто во что горазд: единая у нас только расцветка камуфляжа, замерли в подобии строя.

— Равняйсь! Смирно! — Поворачиваюсь к Илье и прикладываю ладонь к каске в воинском приветствии:

— Товарищ командир! Личный состав партизанского отряда имени нерушимой дружбы Эрнесто Че Гевары и Сидора Ковпака для выполнения боевой задачи построен! Докладывает старший партизан…

— Встать в строй! — он отвечает на приветствие и обрывает мой доклад.

В нашем «отряде», название которого мы нагло подрезали в книге Андрея Круза «Эпоха Мёртвых», все друг друга знают много лет, мы дружим, тренируемся вместе. Вместе же отдыхаем — выезды на природу, занятия в тире, и всё такое… Но отряд без дисциплины и ритуала команд становится бандой пана атамана Грицана Таврического. Поначалу, ещё может быть, способной на какие–то согласованные действия, но когда энтузиазм спадёт — расползётся как гнилая тряпка, разбежится в разные стороны, как Попанлопуло.

Встаю в строй. Сейчас будет речь Командира.

— Товарищи партизаны! Сегодня произошло то, чего мы все эти годы боялись, то, к чему мы готовились. Скрытно прибывшие интервенты совершили и совершают сейчас в Городе ряд диверсий. В виду нашей малой численности и плохой вооружённости, мы не можем воспрепятствовать им в этом, по–этому я приказываю приступить к эвакуации семей личного состава по плану три. После чего установить связь с верными присяге органами правопорядка и поступить в их распоряжение. Вопросы есть?

Да какие вопросы… Всё уже триста лет как сожрано и высрано…

— К машинам!

Машин–то собственно всего две: личная «Нива» Илюхи и серая «таблетка» принадлежащая отряду. «Таблетка» — ничем не примечательный с виду микроавтобус УАЗ мышиного цвета, с багажником на крыше, даже с виду очень старый.

Не, он и в правду старый, но есть один нюанс: это списанная инкассаторская машина со скрытым бронированием. Перекрашенная только. Мы её в складчину, по знакомству, купили у «РосИнкаса» за смешные деньги, перекрасили, перебрали, и теперь это наш армагедон–мобиль. Моё место, как и ещё пяти бойцов — именно в нём. В нём же повезём родственников — потеснимся. Её поведёт Саша — миниатюрная барышня тридцати с хвостиком (длинным) лет, ста пятидесяти пяти сантиметров росту и пятидесяти килограмм весу — кандидат в мастера спорта по боксу, учительница физики в средней школе.

Когда–то безумно давно, когда организация не то чтобы зарождалась, когда мы с Ильёй только приступали к воплощению идеи в жизнь, у нас были наполеоновские планы. Мы мечтали о кадрированной структуре в пару сотен человек численностью, готовой в любой произвольный момент времени собраться и выполнить любую боевую задачу — если не «Альфа» КГБ СССР то краевой СОБР точно. Наивные энтузиасты… Позвали своих да наших, создали военно–патриотический клуб, стали зазывать народ. После месяца рекламной кампании (флаеры в профильных магазинах, группы вк, спам в соцсетях и так далее) на бесплатное занятие пришло два или три десятка человек. Посидели, показали интервью с военным журналистом, который присутствовал в Сирии во время «арабской весны»[9], поговорили, дали пощупать снаряжение… все покивали, пофоткались в брониках, с макетами автоматов и тубусами гранатомётов… и только. На следующее занятие пришло в два раза меньше народу. Когда перешли к полевым тренировкам — цифра не превышала десяти–двенадцати курсантов. Никому просто это было не надо — проливать пот, переводить большие деньги на снаряжение, на патроны, тратить кучу времени и не получать никакого осязаемого результата в ближайшей перспективе. Даже удовольствия — и того нет.

Мы сунулись к страйкболистам — но поняли, что это не то. Они — игроки. Для них страйк — это как «контра» в реале. Игра. В любой момент можно выключить. И категории — тоже игровые. Ни разу не военные, и даже не полицейские. Граната рядом упала — ты её фанеркой прикрыл и пережил взрыв: ведь ни одна горошина в тебя не попала. На третьем этаже некого здания засели вражеские автоматчики — идём на штурм, друзей теряя. Погиб — ну и хер с ним: в мертвятнике посижу лишних десять минут, отдохну, попью чай. Нет, чтобы подогнать САУ, и снести этот грёбаный этаж к бениной маме целиком «чемоданом» калибра 152 мм. Или расстрелять из РПО/РПГ/просто закидать нахер гранатами, не подставляясь под пули. Если нет тяжёлого вооружения — то нехрен вообще соваться. Лучше подождать пока выйдут — за едой, до ветру, или за блядьми — и кончить из засады. На войне главное — выжить и выполнить боевую задачу. Если личный состав складывает сотни или трёхсотится при зачистке нескольких боевиков противника — боевая задача не выполняется. Игроки в страйкбол/пейнтбол/лазертаг это если и способны понять, то не способны разделить, потому что их задача — поиграть, оттянуться, получить удовольствие. И терять это взамен на мифическую готовность к мифической войне — они это труба шатали, рот топтали, форточка бросали. Скажу больше: большинство страйкболистов даже не вооружены, даром что купить ружьё — дело двух недель, да и стоимость его сопоставима со стоимостью хорошего страйкбольного «привода».

Потом были националисты/футбольные фанаты. Эти популяции практически тождественны и состоят друг из друга на 80%. Такие ребята понимают, чем отличается война от игры, а уличная драка от спарринга на татами. У «бойцов» и физическая подготовка хорошая, и оружие имеется. Но… Во–первых они уже по умолчанию состоят в сообществах больше по численности и лучше по организованности чем мы, с чего им переходить в наше подчинение? Во–вторых — даже если таковые найдутся — националист — это всё равно гопник, с гопническими повадками, поэтому управлять им будет сложно и всегда есть шанс, что он слетит с резьбы. И наконец, в-третьих, самое главное — «да не, Халик, что ты? Ну и что, что ты таджик? Ты же всю жизнь прожил здесь? В наших школах учился, в русском институте учишься лечить русских людей, по–русски чище и грамотнее нас говоришь. Ты можно сказать русский, не то что эти абреки/таджики/узбеки/нигеры/нужноеподчеркнутьнедостающеевписать».

Национализм — это форма мышления, когда человек считает, что он хороший только потому, что родился в племени Тумба–Юмба. И что люди из племени Мумба–Юмба хуже него, просто потому что они не Тумба–Юмба. От этого, до нацизма, мировоззрения, говорящего о том, что все, кто не Тумба–Юмба вообще, строго говоря, не люди, а насекомые, что их можно убить, их землю и собственность отнять, женщин изнасиловать, а детей — угнать в рабство — даже не один шаг. Они находятся так близко, что грань стирается. Это одна из причин, почему националистических организаций так много и они так сильно не любят друг друга.

Пробовали привлекать случайных людей — и тоже терпели фиаско — попадались креаклы из «несистемной оппозиции», которые говорили что «Путина надо свалить, потому что гладиолус». Были «интеллегенты», осторожно интересовавшихся: а на каком основании, а кто нам даст право, а если вдруг раним инсургента, а нас за это арестуют? Попадались мужики в годах, умные, с реальным взглядом на вещи и которым было что и кого защищать от возможной угрозы, но с медицинскими картами, толщиной в словарь Ожегова…

По итогу всех мытарств нас осталось одиннадцать человек, включая меня:

Илья Никитич Артюх, позывной Мрамор — командир отряда. Здоровый сорокалетний мужик, по габаритам схожий с медведем, гвардии капитан вооружённых сил в запасе, командир сапёрной роты во время второй Чеченской. Три командировки на боевые. Слегка замкнутый, консервативный педант и перфекционист, что нормально для сапёра. Единственный участник боевых действий среди личного состава группы. Работает начальником охраны одного из гипермаркетов.

Я уже представлялся, человек с двумя именами и двумя фамилиями, позывной Абзац. Заместитель командира группы, студент–медик, молодой, взбалмошный, энергичный энтузиаст. Не служил, не воевал, но политически грамотен и теоретически подкован. С Ильёй мы друг друга дополняем — как командир части и политработник. Илья — военный профессионал, он умеет и сделать, и научить как сделать, а я умею объяснить кто мы, чем, и главное, ЗАЧЕМ занимаемся, к чему готовимся. Ну и помочь Мрамору научить неофита тоже могу. Во многом — благодаря умению перевести информацию с блёклой военной канцелярщины на яркий и эмоциональный русский мат, объяснить и показать на пальцах.

Александра Кокорина — школьный учитель и мастер спорта по боксу. Выступала в весе до пятидесяти килограмм, мать троих детей. Позывной Окта. Тётка крепко битая жизнью, без сисек (что логично), но с решимостью и амбициями (что тоже логично). Старая знакомая Ильи. Таскает «Сайгу‑12К». Как такая чудовищная пушка соотносится с её габаритами? Наверное так же как и звание мастера спорта по боксу.

Аркадий Богомягков — без бороды ему двадцать, с бородой — сорок. Истина где–то посередине. Позывной Ландыш. Заводчанин–моторостроитель, пришёл на занятие по флаеру в оружейном магазине, военно–учётная специальность — пулемётчик. На гражданке купил себе турецкий помповик «Алтай», с ним и в строю.

Александр Богомягков — младший брат Ландыша, только из армии пришёл, позывной Мрачный, служил в разведроте, альпинист. Способен забраться на любую высоту по нештукатуреной кирпичной стене. Безо всего, одними пальцами рук. Пока я сам не увидел это на тренировке — не поверил. Сегодня, по крайней мере, до вечера, он из обоймы выпадает.

Константин и Ольга Ушаковы. Муж и жена. Муж–милитарист втянул жену сначала в страйкбол, а потом и к нам. Манагер в каком–то ретейле и кассир Сбербанка. Позывные Заяц и Леди. Оба вооружены «молотами»[10] двенадцатого и двадцатого калибра[11] соответственно красиво и дорого упакованными.

Иван Фасхутдинов, позывной Бамбук — футбольный фанат и раскаявшийся русский (!) националист. Хотя как он мог быть русским националистом с до безобразия татарской фамилией — лично для меня загадка. Может быть, в этом и причина раскаянья? Никто никогда не интересовался — у нас это моветон, что ли… Невысокий крепкий, слегка полный русый парень с отечественной помпой МР‑133, двенадцатого калибра. Работает в ЧОПе, охраняет склады в промзоне.

Алексей Мурашов, позывной Степан — сорок шесть лет, юрист, адвокат, в относительно недавнем прошлом — сотрудник уголовного розыска. Как и все опера, в фигуре и движениях напоминает борзую или гончую собаку, худой, жилистый, быстрый и агрессивный. С годами, конечно погрузнел, приобрёл очень большое и очень доброе сердце (компенсированная хроническая сердечная недостаточность) но погоны сквозь одежду всё ещё проглядывают. Обладатель культового американского помпового дробовика «Remington 870». Даром что целый майор, его звание имеет постфикс «милиции», так что военным он не является, и ни на что подобное не претендует. Однако многие умения и навыки оперативника он нам передал просто и понятно.

Виктор Хегай, позывной Аргон — флегматичный и нетипично крупный кореец в очках, почти двух метров в росте и ста килограммов в весе. Сын соседей моих родителей ещё по Таджикистану, в Россию наши семьи бежали вместе. Дружба осталась. Аргон старше меня на восемь лет, закончил наш филиал ВШЭ, с военной кафедрой, получил «пиджачные» лейтенантские погоны в военник и устроился в херпоймикакую фирму херпоймикем. Вооружён, так же как и я, «Сайгой» в скромном калибре .410, так же, может быть, не вполне сочетающемся с внешностью.

Владислав Дубровиков, позывной Сидор. Худой, длинный турникмэн, русоволосый и голубоглазый. Играет на валторне. Мой лучший друг, на пару лет меня младше, десять лет жили в одном доме. Закончил колледж, отслужил срочку в «голубых касках» в Южной Осетии, лазил за ленточку, пострелять носатых НАТОвцев. Сейчас работает в ночном клубе на фейс–контроле. При себе — всё та же «Сайга‑410».

Вот такая компания подобралась. Позывные, как и положено придуманы таким образом, чтобы состояли из двух слогов, были краткими, звонкими, запоминающимися, и не предоставляли никакой информации о носителе позывного, ну кроме пола, разве что. Тот же Аргон даже родителями был назван в честь Виктора Цоя, и в миру иначе, чем Цоем его никто не гонял, Мрачный с армии пришёл Кэмелом — очень уважительная кличка действительно выносливого бойца. А уж коль скоро он получил её в разведроте, куда спринтеров не набирают — это вдвойне серьёзно. Меня же близкие звали Халиком, остальные — Шутом (да, да у меня хренова куча имён и меня самого это напрягает) — за музыкальные предпочтения и амплуа в малых группах — альтер–альфа: умный, с лидерскими качествами, но предпочитающий интеллектуально ассистировать вожаку, нежели руководить сам.

Примечания:

[7] ППИ – пакет перевязочный индивидуальный.

[8] «Ганзовский» рецепт — guns.ru

[9] https://youtu.be/Mbt2fn9Kp0M

[10] «Молотами» – как и карабины «Сайга», «Молоты» так же построены по схеме АК, но производятся не концереом «Калашников», а компанией «Молот-оружие». В целом их продукция заметно дороже, но лучше по качеству.

[11] Двенадцатого и двадцатого калибра — соответственно – классические калибры гладкоствольного оружия называются по номерам, где номер равняется количеству одинаковых круглых пуль получаемых из одного мерного фунта свинца. Таким образом пуля двенадцатого калибра имеет диметр 18,5 мм, шестнадцатого – 17,0 мм, двадцатого – 15,7 мм, тридцать второго (он же .410) – 10,5 мм.